Зарема

Начальству пока не сказали, ищут. Думали, может в другие отделы как-то по ошибке он попал, просили, чтобы поискали. Капитан Егоров, как узнал, так ходит, злорадствует – ждите, мол, неприятностей. Никогда не думала, что он из-за пустяшного спора с Клавочкой будет теперь радоваться ее горю. Он требовал нас с тобой разбудить перед отъездом, но Клава не дала.

 Вот тут и прорезался совершенно неожиданно у Заремы голос.

- Капитан Егоров? Петр Иванович? Ты его имеешь в виду? Он вроде не вредный, почему  она с ним разругалась? Только  потому, что он требовал нас разбудить? – спросила Зарема Катю.

- Не только из-за этого. Все знают, кроме начальства, что Егоров барахло копит, в чемоданы рассовывает и в Москву перевозит, когда командировка подвернется. Все возмущаются да молчат, а Клавочка взяла и высказала ему в лицо все, что думает. Да при девчатах из нашего отдела он едва сдержался, чтобы кулаки в ход не пустить. Так мне рассказали. Теперь, когда ящик пропал, он ходит и ехидничает. Угрожает, если сами не доложим прокурору, он постарается изобразить все в нужном цвете. Нужном ему, конечно.

- Катюша, я знаю, где ящик и кто его украл! Теперь мне ясно, зачем, рискуя жизнью, Егоров остался возле машин, не побежал, как все, в овраг, когда начали бомбить колонну. Я видела, как он, скрываясь от всех за машинами, встал на подножку Клавкиной машины, отвернул брезент и вытащил с краю небольшой ящик. Как, крадучись, бегом, нес его подмышкой той руки, что была со стороны горящего немецкого самолета, а не оврага и нашей колонны машин. Конечно, уже были сумерки, да и снег шел, однако, я хорошо все видела, но не задумалась тогда, что значат его поступки. Какой ужас! Какой негодяй! Насколько же надо быть подлым, чтобы так отомстить? Ведь девчата могут под трибунал попасть, это же не шутки!

 Зарема была очень возмущена и горела желанием немедленно вернуться в свою часть, чтобы помочь Клаве. Но из госпиталя ее не отпустили, а самовольно уйти ей не позволяла военная дисциплина. Зато через три дня за ней прислал машину сам прокурор. Девушки ходили к нему все объяснять и пока, не поднимая шума, он попросил привезти к нему Зарему, как только врач отпустит.

- Разрешите?

- Заходите. Что, и Кериханова с вами? Оклемалась? Сможешь объяснить, что за шекспировские страсти закрутились в вашем ответственном отделе?

- Не могу объяснить, потому что не присутствовала. Тогда перед отправкой колонны мы с Катей дежурили ночью, готовили документы и девчата убедили нас отдохнуть перед дорогой. Мне рассказали, что произошло, поэтому вам лучше расспросить тех, кто присутствовал.

- Тех, кто присутствовал, я уже допросил, и мы ждали тебя, чтобы ты рассказала подробно, чему была свидетелем.

- Когда началась бомбежка колонны, первой с нашей машины в укрытие побежала Катя, а я не успела, меня контузило. Когда очнулась. Голова казалась раздутой, готовой лопнуть. Я едва слышала грохот зениток  и голос у меня пропал. Я хотела позвать на помощь, когда поняла, что самолет подбили. Но до оврага было далеко и меня не слышали. Тогда я повернулась в другую сторону от колонны и увидела, что на подножку стоящей впереди машины, а это была машина Клавы, поднялся Егоров Петр Иванович. Я четко видела, как он приподнял брезент, вытащил небольшой ящик, положил его подмышку левой руки, которая была с другой стороны от меня и колонны машин. Теперь я понимаю, что он не хотел, чтобы кто-то увидел, что он несет, когда он бежал к своей машине в хвост колонны. В тот момент я не поняла ничего из того, что случилось, потому что звала его. Хотела, чтобы мне помогли. Но голоса у меня не было, и Егоров, как и остальные, меня не услышал и не увидел. Когда мне рассказали, что пропали документы вместе с 32-м ящиком, я поняла показавшееся мне странным поведение капитана Егорова. Он просто таким подлым способом решил отомстить Клаве за то, что она назвала его в глаза, да еще и при всех, мародером, позорящим честь мундира советского офицера.

- А  ты тоже знала, что капитан шкурничает, добро возит в Москву?

- Конечно, все знают об этом.

- И хоть бы один мне доложил! О таких важных фактах узнаю последним. Ну, что же, пошлите за капитаном Егоровым, - приказал генерал-полковник вошедшему ординарцу.

Разнос, устроенный капитану, не будем описывать. Прокурор велел обыскать при свидетелях личные вещи Егорова и провести ревизию вверенной ему документации. Злополучный 32 ящик нашли, барахло конфисковали, капитана Егорова судили и отправили в штрафбат. Клавочка же закончила войну в Будапеште и оттуда, ни разу не раненая, отправилась в свой любимый Комсомольск-на-Амуре.

- Я такая маленькая, поэтому меня пули не задевают, - всегда шутила она, и, оттопырив нижнюю губу, залихватски дула на выбивающуюся из-под пилотки прядку.

Но еще до разрешения этого конфликта военный прокурор вызвал Зарему к себе в кабинет, оборудованный в почти полевых условиях, предложил в благодарность за отличную службу и наблюдательность предоставить ей отпуск для поездки к родителям в Дербент.

Зарема поблагодарила, но отказалась.

- Для меня самой лучшей наградой была бы возможность отыскать на фронтах дорогого мне человека: Коваленко Александра Васильевича.

- Ну, что ж, хозяин – барин. Можно и человека. А ты уверена, что он жив?