Зарема

- Что-то сегодня вас, девчата, не дождешься? Всегда такие быстрые, а сегодня, почему-то копаетесь? – капитан Егоров старался говорить елейно-добродушно, но его колючие, едкие глазки не оставляли сомнений, что настроен он весьма недружелюбно.

Поющие вполголоса о любви и разлуке девушки в военной форме старательно складывали важные документы Военного трибунала в специальные ящики для транспортировки. Они спешили из-за срочной передислокации 347-й стрелковой дивизии 44-й Армии Южного фронта. В этой армии Зарема Кериханова служила сначала секретарем Военного трибунала, а потом контролером военной цензуры.

Вошедший в столь ответственный момент в комнату капитан Егоров не был их непосредственным начальником, он отвечал за особо секретные документы, был въедливым, аккуратным  и очень подходил для этой работы, если бы  не один грешок, о котором все знали, но воспринимали неодинаково: одни посмеивались, находя это забавным, другие возмущались.

Сейчас, озабоченные погрузкой, работники трибунала вовсе не хотели накалять обстановку, поэтому одна из них весело ответила вошедшему капитану Егорову:

- На вас это не похоже, Петр Иванович. Ни разу Вы подгонять нас не приходили. Уж, не с левой ли ноги Вы встали сегодня?

Капитан Егоров постарался сохранить почти панибратский тон разговора:

- Да, собственно, я и не ложился. Ведь нам о наступлении в два часа сообщили, вот я за ночь «секретку» упаковал, и Семен уже ящики в контейнеры сложил. Все уже готовы, только вы возитесь.

- Не возимся мы, у нас тоже почти все готово. Мы успеем, ведь еще машины не пришли.

- Так-так, я, кажется, понял причину вашей рассеянности. Это же надо, они не заметили, что машины уже подъехали и все их ждут!

- Уже подъехали?!  Ой, так что же вы нас отвлекаете, Петр Иванович? Хотите, чтобы нас начальство по штрафным ротам размазало?

 - Это не я вас отвлекаю, а вы не поспешаете, потому что Заремы среди вас нет.  Она девушка серьезная и не позволила бы вам валандаться без дела, да песни голосить так, что и подъехавшие машины не слышно. Вот куда вы Зарему дели? Да и Катерины тоже не видно.

-Да, отдыхают они. Отдыхают! Всю ночь работали с документацией. Сейчас разбудим.

- Быстрей будите, а то колонна без них уйдет. Что за легкомыслие?

До сих пор девушки говорили с капитаном вразнобой, а теперь от них решительным шагом отделилась невысокая Клавочка в туго перетянутой ремнем гимнастерке. Она уперла руки в боки, выпятив нижнюю губу, выпустила струю воздуха на выбивающуюся из-под пилотки светлую прядку, и сердито, уже без всяких шуточек, отчеканила:

- Товарищ капитан, разрешите обратиться, - Клава вытянулась по струнке и подняла руку к пилотке.

Капитан, расслабленный бессонной ночью, вынужден был взять под козырек:

- Разрешаю, товарищ младший лейтенант, слушаю Вас.

На войне день, как три дня тянется, а иной и неделей заменить можно, поэтому быстро человек раскрывается, и пуда соли с ним съесть не понадобится, чтобы узнать, чего на самом деле он стоит. А все участники этого разговора давно служили вместе и знали друг о друге всю подноготную, тем более, что войска, где они служили, относились к очень серьезному ведомству.

- Вот девушки наши интересуются, почему для одних война, а для других – мать родна, и не забыли ли вы погрузить вместе с «секреткой» те чемоданы, что так старательно собираете для поездки в Москву. Об их содержимом все перешептываются, а я вот решила спросить Вас,  глядя в глаза, как это честь офицера Советской Армии, капитана, несущего службу в Народном Комиссариате государственной безопасности позволяет Вам наживаться на войне, богатство копить на горе народа?

- Да как ты смеешь?!! – Егоров побагровел.

- Смею, - отвечала отчаянная девушка. – Смею, потому что комсомолка, смею, потому что Родину люблю, людей жалею, которые это добро наживали не для того, чтобы Вы теперь мародерствовали. На Дальнем Востоке город такой есть – Комсомольск - на – Амуре, его комсомольцы строили, и я в том числе, и земляк мой Маресьев, который ноги на войне потерял, но на протезах снова пошел воевать, защищать нашу Родину от фашистов. Я тоже добровольцем пошла на войну и мне стыдно, что такие, как Вы, пачкаете наше правое дело грязными руками и поступками.

Было видно, что Егоров едва сдерживает себя, чтобы не взорваться. Медленно выдавливая из себя слова, он заговорил:

- И после этого Вы будете говорить, что я-де не с той ноги встал? – воскликнул побагровевший Петр Иванович, но постарался взять себя в руки, чтобы после его ухода последние спокойно и веско сказанные слова остались в памяти собеседников. Ведь ясно, что собеседники не товарищи уже, а враждебность и возмущение теперь высказаны открыто.

- Вот вы со мной как? Я с вами по-хорошему, а вы тут сплетни собираете и мне в лицо плюете? Как вас назвать после этого боевыми фронтовыми товарищами? Ну что ж, если вы хотите именно таких отношений, вы их получите.

- Товарищ капитан, прошу обратить внимание, что за свои слова я и отвечать предпочитаю сама. И я их высказала именно из соображений фронтового товарищества, чтобы честь советского офицера никто не мог порочить, чтобы открыть вам глаза на всю неприглядность некоторых Ваших поступков.