Страница 38 из 61
- Э-эх, если бы родители Заремы согласились на свадьбу, на нашу с ней свадьбу, я бы не раздумывая, поменял фамилию Коваленко на вполне благозвучную Кериханова, но родителям Заремы этого мало было бы. Им надо, чтобы я перестал быть русским и православным», - подумал Саша. – «Эх, Зарема, уж не увидимся мы с тобой больше».
Сколько потом ни пытался Саша сосредоточиться и вспомнить, что именно он думал в ту отчаянную минуту прощания с молодой своей жизнью, но только все время вспоминалось, что именно в тот момент, когда он вспомнил о Зареме и стал с ней мысленно прощаться, откуда ни возьмись, показалось плывущее неподалеку бревно. Когда вцепившись в него, Саша плыл к берегу, уверенный теперь, что спасется, доплывет, он жалел только, что бревна не было, пока жив был Кондратий и о том, что снял сапоги, ведь в них было бы теплее в воде, а потом - и на суше.
Бревно было большое, с утолщением посередине. Вместе с Сашей оно спасло еще четырех солдат, потому что довольно устойчиво держалось на поверхности бушующего моря. Только потом, после тяжелых боев за освобождение Керченского полуострова, на отдыхе, сидя в благоразумно вырытом окопе, Саша во всех подробностях вспоминал свою переправу через Керченский пролив и его охватил мистический ужас: он вспомнил отчетливо, что бревно появилось в воде перед его глазами в ту же минуту, как он подумал о Зареме, и было оно не только с утолщением посередине, но и в точности было похоже на ту палку на картине и ту, что неслась в бешенных водах Кумы. Казалось Саше, палка эта выросла, как вырос он сам из того вихрастого шестилетнего пацана, и выросши, превратилась в бревно, большое и устойчивое, спасшее Сашу. И если это чудо, то и, слава Богу.