Страница 171 из 174
- Как теперь отдашь? – покачал головой Миша. – Наша задача как-нибудь горшочек с золотыми из стены дома Лыжина достать.
- Да-а-а, ведь еще и это! Я и забыла. А достать надо, что ни говори. Надо подумать.
Мама услышала нас и вышла на крыльцо. Она всплеснула руками, увидев нас и заплакала:
- Что у тебя за вид, Даша? Что за маскарад?
- Доброе утро, тёть Кать, - поздоровался Миша.
- Ничего подобного я от тебя, Миша, не ожидала! Всегда считала тебя серьезным молодым человеком и находила тебя хорошей компанией для своей взбалмошной дочери. Ну, пусть вы взрослые уже, но можно ж было позвонить, чтобы я не беспокоилась?
Мама ничему не поверила категорически. Как я ей ни пыталась доказать безукоризненную правдивость своего рассказа. Ну, не могла она себе представить, как можно было собраться с парнем поехать в кино, а попасть в далёкое прошлое. Зато уснула я в полпинка, и никакой отвар хмеля мне не понадобился.
Миша пришёл к нам следующим утром, и лицо его выражало досаду и глубочайшее недовольство собой.
Мама на него даже не глянула, только поздоровалась сквозь зубы. Миша не стал лезть на рожон, не стал мозолить глаза моей маме, он только показал мне глазами на выход и ушел ждать меня на скамейке возле бульварной аллеи напротив нашего дома.
- Почему ты так расстроен? Не рад, что мы вернулись домой?
- Ну, что ты такое говоришь? Я рад, конечно, но не спал всю ночь. Злился на себя. Ведь это я виноват, что мы ничего не рассказали жителям Воронцовки ни о Ленине, ни о Троцком, ни о гражданской войне, ни о сталинском терроре, ни о чем. Два вечера старался, подробно рассказывал, а ведь это была только прелюдия тех событий, о которых я обязан был предупредить тех, кому это жизненно было необходимо. Кто же мог подумать, что ничего не получится, что мы так скоро вернёмся?!
- Мишенька, ты не расстраивайся. Что ж поделать, раз так получилось? Это ведь не от нас зависело. Просто так сложились обстоятельства. А, может, это было предопределено.
- Нет, я виноват. Не нужны были такие подробности.
- Перестань об этом думать, по-моему это совершенно бессмысленно теперь. Наша задача – как-нибудь достать горшочек с червонцами. Я маме сказала про него, она сказала, что поверит мне, если он там действительно есть, где Лыжин мне показал. Только по её мнению, нам ничего не светит, потому что в лыжинском доме сейчас Скорая помощь, там люди работают днём и ночью и никогда не спят. Кто нам разрешит разбивать стену?
- Так давай официально обратимся в администрацию, всё равно же нам достанется только двадцать пять процентов, - предложил мне Миша.
- Я и не собираюсь посягать на большее, но мама знает жизнь и сказала мне, что лучше им принести готовый, уже найденный клад, чем только указывать на место, где он спрятан. Даже, если я буду стоять над теми, кто будет раскапывать клад, они могут сделать так, что этот клад при мне там не будет найден. Речь ведь идет о больших деньгах.
- Нелепый вопрос, но после того, что мы пережили, хочется спросить, зачем тебе деньги?
- О деньгах, Миша, я не думаю, а если и думаю, то в последнюю, самую последнюю очередь. Мне хочется прикоснутся к тому, что мы пережили, чтобы не только получить хоть какую-то весточку из того мира, но и убедится, если этот горшочек с золотыми там есть, что всё это, действительно, с нами было, а не приснилось сразу двоим. И перед мамой надо оправдаться, доказать ей, что я не врунья.
- Ну, что ж, тогда нам предстоит как-нибудь исхитриться. Первое, что приходит в голову, это объявить съемки исторического фильма и ненадолго выпроводить из лыжинского дома Скорую помощь.
- Прикольно! И у меня даже в Нальчике есть на телевидении троюродный братик, который работает с профессиональной видеокамерой, но вряд ли я смогу его уговорить объявить какие-нибудь съемки в лыжинском доме, да и камеру мне он не доверит, пожалуй. Что же делать?
- Скорее я со своим договорюсь, - сказал Миша. – Он хоть и не родственник мне, а просто знакомый, но живет в Пятигорске и, если удастся объявить какие-либо съемки, то это будет легче объяснить.
- Всё-всё-всё! Я придумала! Пусть он снимает то, как мы на самом деле, будем из стены вынимать этот клад. И пусть потом показывает хоть всему Ставропольскому краю, нам даже лучше. Это будет дополнительным свидетельством, что мы, именно мы, этот клад нашли.
- Только нельзя никому до последней минуты объяснять, что мы в действительности хотим делать. Пообещаю ему, что съемки будут интересные, материал он запишет горячий, а что он скажет своему начальству, администрации нашего города и главному врачу больницы, он придумает сам. Характер, к счастью, у него весьма авантюристический.
- А как его зовут?
- Олег. Олег Владимирович, вообще-то, ему уже тридцать пять лет. Ну, что? Решили?
- Да. Остальное обдумаем позже. Приходи ко мне, когда уже с этим Олегом поговоришь. Нет! Позвони мне из Пятигорска, если он согласится, а то я не выдержу столько ждать. Пойду, помогу маме, а то её всё раздражает, что ни скажу. А о тебе и слышать ничего не хочет. Я, говорит, о нём была такого высокого мнения, а он увез тебя на три месяца и не настоял, чтобы я хотя бы позвонила ей, успокоила, что жива-здорова. Ну, ничего, как только достанем горшочек, она убедится, что я не вру, позвонить ей никак не могла и к тебе заодно подобреет. Все, пока, - поцеловала я Мишу и убежала домой.