Страница 16 из 28
Жители ледника, ледниковые аборигены, поджидают начинающего уставать путника. Когда точка возврата пройдена. Когда слабеет внимание в предвкушении окончания пути. Когда путник приноровился к трещинам, промоинам, холоду. Когда он уже не ждёт новых, неизвестных опасностей…
Вот тогда-то и появляются они, бестелесные, бесполые тени. Аэйсы.
Они широким кольцом окружают путника и начинают петь колыбельные песни, а путнику кажется, что это ветер поёт. Они нагоняют холод, а путнику кажется – тепло. Они крадут свет, а путник считает, что день подошёл к своему завершению, и пора отдохнуть.
Они забирают кислород и делают воздух вязким. Они вынуждают путника сесть отдохнуть. Потому что, пока человек движется, он недоступен для теней.
Но стоит только присесть, тени опутывают, баюкают, слепляют глаза… Человек засыпает и больше не просыпается. Лёд проникает в его тело, а душа становится добычей аэйсы.
Дальний край реликтового ледника усеян торосами и ледяными глыбами в человечий рост.
Я замолчала. И Олюшка притихла. В наступившей, и столь непривычной тишине, было хорошо слышно подвывания ветра там, за стенами дома. Олюшка прижалась ко мне. И не потому что было прохладно. А потому что, когда темно и ветер поёт свои колыбельные, хочется тепла. Душевного тепла.
– Мам, расскажи про дружбу, – тихо попросила дочка.
Детская дружба начинается во дворе, в песочнице. А там много несправедливости. К тому же, дети всецело зависят от родителей. Поэтому детская дружба не бывает долгой.
Дружба взрослых людей начинается с оглядкой на выгоду. А выгода – дело такое: сегодня этот человек нужен тебе, а завтра он может стать обузой. Взрослые рациональны, и дружба, зародившаяся было между взрослыми, быстро заканчивается.
А есть дружба, которая родилась в юности. Это уже не дети, но ещё не взрослые. Они уже умеют договариваться и пока ещё держат слово, в независимости от того, выгодно им или нет. Никогда люди не бывают так искренни и открыты друг другу, как в юности. Можно говорить на любые темы, высказывать любые предположения, делать странные заключения. Потому что нет страха высказать безумную мысль.
Дружба, которая родилась в юности, может сохраниться на всю жизнь.
Может. Если, став окончательно взрослыми, мы всё же сохраняем в душе уголок открытости и искренности.
И только с годами понимаем, какое богатство – дружба.
Мама Люнхая сохранила это богатство. И обратилась за помощью к своим друзьям-одногруппникам, Тонике и Ноорбаю Чеден. Те ещё в студенчестве увлеклись альпинизмом, и Ноорбай любил повторять: «Все ответы нужно искать в горах».
Супруги Чеден не вписывались в окружающее общество, но это их мало расстраивало. В их отношениях царила мудрость. «А как ты хотела? – спрашивал Ноорбай, – завтра мы пойдём в одной связке, и моя жизнь будет зависеть от того, как Тоника закрепит верёвку. Так стоит ли мне спорить с ней, кто вынесет мусорное ведро?». «А если Ноорбай будет голодным – подхватывала Тоника, – у него не хватит сил вытащить меня из трещины». А когда соседи и сослуживцы спрашивали их: «Зачем вообще лезть в трещины и туда, где нужна страховка?», они только улыбались в ответ.
Вот с ними, без страха, что её объявят сумасшедшей, Мама Люнхая и поделилась бедой своего сына.
Потом долго разговаривали о разном: и о том, как живётся без мужа, и о том, что ЕГТ себя не оправдывает, и о том, что синоптики обещают глобальные изменения погоды, вот только определиться не могут, что нас ждёт: глобальное потепление или глобальное похолодание… А ещё о том, что в странной туче чета Чеден увидела вершины-снежники. С единственной разницей: Тоника видела все покорённые вершины, а Ноорбай – непокорённые пока…
И потом, когда мама Люнхая поднялась, чтоб идти домой, Ноорбай, опираясь о дверной косяк, сказал ей:
– По поводу Люнхая и Осики… Я позвоню тебе через пару дней. Нужно кое-что уточнить.
Позвонил он только через неделю и, не пускаясь в долгие разговоры и объяснения, пригласил Люнхая и его маму в гости.
Люнхай раньше уже бывал дома у тёти Тоники и дяди Ноорбаи и с удивлением рассматривал высокие плотные ботинки с пристёгивающимися к подошве металическими шипами-когтями.
Кто ж знал тогда, что вскоре Люнхаю придётся примерить такие же…
Люнхай знал о существовании аэйсы. Дядя Ноорбай подробно рассказал о них: как узнать, почувствовать, что аэйсы взяли твой след, что они окружают тебя, как подпустить их близко, но при этом не уснуть, ведь если он станет добычей аэйсы, то не сможет помочь Осике… Как заговорить с аэйсы. Ведь именно это и нужно было Люнхаю. Потому как тех, кто стал жертвой аэйсы, нет среди мёртвых и нет среди живых. Но где-то эти души есть! А вдруг аэйсы помогут Люнхаю что-то узнать об Осике?!
Дядя Ноорбай встречался с аэйсы. Они близко подбирались к нему. Он уже слышал их шепот. Но тогда рядом с ним была тётя Тоника, и она не позволила ему уснуть. Она кричала, ругалась, била дядю Ноорбая. Она пообещала развестись с ним, если он уснёт. Она плакала и просила не оставлять её одну. Она кричала ему, что он скотина и сволочь, что затащил её в этот гиблый край. Что, если он не встанет сию же минуту, она сама убьёт его. Она приказала ему встать. И он встал.
Дядя Ноорбай и тётя Тоника прошли реликтовый ледник до конца и спустились в долину. Но дядя Ноорбай потом ещё долго слышал шёпот раздосадованных аэйсы. Даже когда путешественники вернулись в Такокомск, дядя Ноорбай, засыпая ночью, слышал ледяную колыбельную. И он долго сомневался, рассказывать ли об аэйсы Люнхаю. Он советовался со своей женой, и она сказала: «Разве ты не видишь? Этот мальчик перевернёт горы, поймает аэйсы и вытряхнет из них всё, что они знают о его девушке. Не бойся Ноорбай, расскажи ему. Потому что жизнь будет ему не в радость, если он не пойдёт. И научи всему, что ему понадобится. Иначе ты не простишь себя».