Страница 21 из 22
Воины отпустили незадачливых пленников да и тут же словно о них позабыли – принялись стоянку сворачивать. Эви бросилась к матери, обняла её, бормоча извинения. Евья что-то строго высказала ей да за косы дёрнула так, что та громко ойкнула. Не ко времени она своевольничать решила, и наверняка Унху, к которому в пути прибилась, выдала. Уж вряд ли тот позволил бы себя обнаружить.
А охотник, исподволь поглядывая на Елдана, подошёл к Таскув. И видно: дотронуться хочет, а то и к губам припасть в поцелуе, но держится. Пусть надзиратель, приставленный отцом, и догадался обо всём, а скрытничать нужно продолжать, чтобы мешать не начал.
– Может, оно и лучше так вышло, что нашли нас, – шепнул Унху и всё ж коснулся рукава Таскув. Коротко, словно украл что.
– Может, и лучше. А может, и хуже – там посмотрим, – пожала та плечами. – Как Эви с тобой оказалась?
– Да я её только к вечеру первого дня заметил. Всё вас боялся упустить, вот по сторонам особо и не смотрел. А там поздно стало её назад в ночь да одну отправлять. Ещё и мне пригрозила, коль прогоню, пойдёт и всё Елдану расскажет, что мы задумали, – он досадливо поморщился, глянув на Эви. – Потом рассказала, что за сердцем своим пошла. Глупая. И всё же выдала себя, когда на них глазеть полезла.
Охотник оглядел муромчан, что хлопотали вокруг, словно не понимал, как Эви вообще могла что-то в одном из них найти. Да ещё и такого, чтобы сломя голову неведомо куда за ним броситься.
– Отчего ж глупая, – Таскув улыбнулась. – Ты тоже за сердцем пошёл, разве нет?
Унху нахмурился, потрогал кончиками пальцев разбитую губу, а после и бровь.
– Так вот…
Таскув потянула его за собой, к пню, возле которого впопыхах бросила тучан. Усадила на него и тряпицы чистые, разрезанные узкими полосками, достала. Намочила водой из бурдючка да принялась ссадины промывать. И так стало хорошо от этого и спокойно. И правда, наверное, лучше, когда никто ни от кого за деревьями и в тени не прячется. А как на ритуал ускользнуть, они придумают. Может, и Эви пригодится.
Скоро снова выдвинулись в дорогу. Исполинские болваны на вершине Мань-Пупу-Нёра скоро измельчали до неразличимых точек, а там и вовсе пропали за верхушками елей. По небу потянулась кудлатая хмарь, заклубилась, точно раздумывала, стоит ли обрушивать на путников дождь. На сей раз муромчане всё больше молчали, приглядываясь к новым спутникам. Елдан и вовсе не отходил от Таскув, которая на время уступила своего мерина Эви, и шла нынче пешком. Ноги нещадно болели после нескольких дней в седле, и она была даже рада такой передышке. К тому же, чем дальше, тем дорога к Ялпынг-Нёру становилась труднее. То и дело всадникам приходилось спешиваться, чтобы пройти болотце в лесу или скользкую от вечного тумана каменную осыпь на склоне очередного холма. Края становились неприветливее, словно смывало с них даже скудную краску северной весны. Но время от времени в седловинах гор рассыпались яркими пятнами цветочные полянки, и тогда будто солнечный луч освещал душу.
Ялпынг-Нёр приближался. Таскув чувствовала его все сильнее с каждым шагом. Чаще среди густого пихтового и елового леса стали попадаться покрытые низкой травой холмы. Здесь камни росли словно из самой земли а поверх растущих в низинах лесов можно было увидеть захватывающий простор. Закат разбавленным золотом сквозь редкие облака обливал три вершины вдалеке. Самая высокая из них – Ойка-Сяхыл – ещё была покрыта снегом. Но на неё взбираться не придётся. Надо только дойти до седловины.
– Стоянку устроим поодаль, – Таскув нагнала Отомаша и поехала рядом с ним. – Вон в том перелеске.
Она указала рукой перед собой. Налетевший порыв ветра едва не унес её слова прочь, сбил дыхание. Воевода приподнял воротник подаренной старейшиной малицы.
– Не лучше подъехать ближе? – он окинул взглядом вершины, до которых и добраться, так к самой ночи.
– Вам нельзя туда. Сами вогулы почти не ходят. Очень редко.
Отомаш вздохнул, но перечить не стал. Да и от насмешек над излишней почитаемостью здешних мест удержался. Только подозвал одного из своих людей и отдал ему короткий приказ – тот кивнул и вернулся к своим.
Стоянку развернули, как только вновь въехали под влажную сень деревьев. Густые пихтовые кроны поглотили остатки света, и лишь проворно разведённый кем-то из воинов костёр разогнал мрак древнего леса, в котором редко кто появлялся из людей. Вогулы стараются не тревожить священные места попусту.
И когда все устроились на отдых да повечеряли приготовленной Евьей кашей с вяленой олениной Отомаш махнул Таскув. Она поднялась с расстеленного на земле войлока и подошла.
– Когда ты принесёшь жертву на Пурла… Там, где её надо принести? – вздохнул он, отчаявшись выговорить непривычное название.
– Завтра отправлюсь, как солнце взойдёт, – Таскув подняла взгляд на Смилана, который тоже приблизился, чтобы услышать всё, о чем говорить будут. – К вечеру обернусь. А сейчас всем отдыхать надо.