Страница 16 из 167
Между тем подул ветер и крупные капли дождя шлепнулись Степану на лоб. Он понял: стихии не миновать. Где-то совсем неподалеку сверкнуло, и уже через несколько мгновений раскатами откликнулся гром. Нужно было искать укрытие. По правую руку виднелась березовая роща, слева – лощина[4], перетекающая в овраг. Неожиданно, в небе словно что-то прорвалось, и ливень с нарастающим шумом обрушился на землю, за считанные мгновения превратив её в грязные потоки воды. В сгустившейся темноте изломанно сверкнула молния, за ней ещё и ещё. Юноше почудилось, что они вылетали прямо из преисподней. Оглушающий треск разрываемой небесной ткани и яростные порывы ветра сбили его с ног и швырнули в грязное пузырящееся озеро. В тот момент ему впервые в жизни сделалось страшно. Молнии засверкали, будто огненные клинки в руках танцующего дьявола. Степан с трудом поднялся и побрел в сторону лощины, почти ничего не видя в плотной пелене дождя и брызг. Грязь тяжелыми комьями облепила ноги, и он с силой выдергивал их из вязкой почвы. Несколько раз падал, затем долго полз на четвереньках. Губы сами собой бормотали какую-то молитву. Наедине со стихией, отрезанный от всего живого толстыми и холодными стенами дождя, Степан впервые познал чувство одиночества и то, насколько хрупка человеческая жизнь. Случайное попадание молнии и всё, чему он обучался с малых лет, могло навсегда исчезнуть. «Нет, - лихорадочно думал он, - этого не произойдет. Иначе, зачем тогда всё было?»
Но надо ли искать смысл своего бытия или его не существует? Может человеку следует просто жить, как того требует его эпоха и время, не задаваясь вопросами, на которые вряд ли кто ответит, а когда подойдет смерть - принять ее как должное? Степан, как и большинство людей на Земле, не был готов умереть здесь и сейчас. Когда-нибудь, чуть позже, через десять лет - но, не сейчас. Вот поэтому его волю и разум сковывал страх, и он полз, полз, пока кубарем не покатился куда-то вниз. Пролетев несколько метров, он зацепился штаниной за толстую ветку и только благодаря этому не очутился на дне оврага, в котором бурлила и куда-то неслась буйная река. Под кустом имелось небольшое углубление, вроде норы, и Степан заполз туда. Его лихорадило, и он не знал: от холода это или от страха. Над оврагом бесновались молнии, жуткий грохот перекрывал шум дождя, но теперь Степан чувствовал себя в безопасности. В то же время, что-то больно упиралось в ребра и повернувшись, он увидел, что из грязи на него с упреком смотрела щучья голова. «Прямо как в сказке про Емелю», - подумал он и нервно рассмеялся. После этого на сердце стало как будто легче. Степан почувствовал себя таким же храбрым, как ветхозаветный Ной, переживший всемирный потоп. Подобное чувство геройства иногда присуще молодым людям, особенно если опасность уже миновала или изначально являлась плодом их воображения. Но не станем осуждать Степана раньше времени, ведь впереди его ожидала непростая судьба, полная приключений и куда более суровых испытаний.
4
Гроза убывала, и Степан обрел способность оценивать ситуацию. Оказалось, не так уж все и плохо: да - он насквозь вымок, вымазан с ног до головы грязью, где-то потерял удочку, но зато жив и вполне себе здоров. Кроме всего прочего, щука и нож находились при нем - чего же еще желать? Дождь слабел, небо понемногу прояснялось, а раскаты грома стихали. Можно было выбираться, и Степан принялся карабкаться наверх. Первая попытка окончилась неудачей: трава скользила, и он скатился на прежнее место. Тогда, недолго думая, Степан срезал толстую ветку и изготовил два колышка. По очереди загоняя их в землю и подтягиваясь на руках, он сумел выбраться на волю.
Солнце уже отлепилось от линии горизонта и своими лучами возвещало о наступлении нового дня. Было приятно почувствовать их тепло. Природа словно извинялась за недавнюю вспышку гнева, но Степан и не думал обижаться - в силу своего возраста, он очень скоро забывал о неприятностях.
Удочка обнаружилась лежащей посреди огромной лужи. Он подобрал её и побрел к березовой роще, хлюпая галошами и постукивая зубами от холода. Дойдя до кустов, разделся донага, отжал одежду и хорошенько ее встряхнул, очищая от песка и грязи. Развесил сушиться на ветках. Пять раз пробежался по кругу, пытаясь согреться. Потом долго смотрел, как земля курилась паром, а над пшеничным полем, от края до края, гнулась цветастым мостом радуга. Снова торжествовала жизнь, словно и не было никакой грозы. Вдали безмятежно пощипывали траву две стреноженные лошади, а в другой стороне медленно двигалось стадо коров. Невидимый пастух щелкал плетью, и этот знакомый с детства звук разносился далеко над бескрайними просторами, успокаивая сердце. Степан оделся во все сырое, фыркая и передергивая плечами от неприятных ощущений. Попривыкнув, зашагал босиком вдоль дороги. В душе его вновь пели птицы, и воспоминания о страшной грозе казались всего лишь забавным приключением. Ощущение чего-то хорошего, какой-то еще непознанной, новой жизни переполняло его, когда он смотрел на дорогу, то нырявшую за холмы, то вновь начинавшую петлять среди ромашек и клевера.
Деревня уже показалась вдали, когда из-за пригорка вышла девушка. Она так увлеклась сбором грибов, что даже не заметила Степана и продолжала мурлыкать под нос какую-то песенку. Степан хотел было пройти стороной, но когда между ним и девицей оказалось около десятка шагов, та вдруг вскинула на него очи. Парня словно обдало жаром - сердце его затрепыхалось, словно птица, заключенная в тесную клетку, а ватные ноги сами собой понесли к незнакомке.