Страница 8 из 23
– Алено! – восклицает лорд. – Сделай хоть что-нибудь! Реймун умирает!
– Мм? Знакомое имя, – отстраненно замечаю я и меланхолично оборачиваюсь к печке.
На печи лежит уже известный мне грубиян. Памятуя о насланной на него «порче», я с ехидством подмечаю, что горячая печка – это последнее, что нужно его опаленным перцем спине и груди.
Синяя тулуза около шеи обагрена. Красное пятно разливается по пушистому воротнику меховой накидки, и это пятно кажется пятном густой гуашевой краски. Оторвать взгляда от крови невозможно, хотя осознание ранения приходит намного позже, когда неизвестный лорд насильно поворачивает меня за плечо и что-то весьма недовольно бубнит. По крайней мере, мне так слышится.
– Идиоты! – кричу я, игнорируя факт, что такого слова никто из присутствующих не знает. – Переносите его на стол. Сейчас же! Пусть остаются только староста Бруно и почтеннейший лорд. Остальные пошли вон!
Лорда-грубияна по моему приказу перекладывают на толстую ткань, которую я до сих пор не убрала после роковой глажки, и выходят из избушки. Остаются четверо: я, названные мною ранее и лорд Сальвер.
Острое лицо, не лишенное детской мягкости, покрыто инеем, зубы сжаты и обветренные губы прокушены дважды. У корней волос на лбу подтаивают крошечные льдинки. Сзади на шее разрыв тканей с возможным переломом или трещиной в основании черепа, а спереди к ключицам тянутся алые пятна аллергической реакции на эфирное масло перечных семечек.
Температура тела стремительно падает. Неизвестный лорд, называющийся Пешем, берется помогать в избушке, добавляя в печь дров и подавая полотенца и различные склянки. Бруно посылаю за водой, уксусом, жирной сметаной и за чистым тряпьем на обмывание и перевязку.
Также его прошу найти людей для пополнения запаса дров. Для чего мне уксус и сметана никто не понимает, но не противится и не задает вопросов. Пеш не верит, каждый его взгляд выражает сомнение, но лорд сделать ничего не мог. К тому же, другого лекаря в деревне на данный момент нет.
Остановить кровь сложно, легче зафиксировать шею. Здесь бы сделать рентген, и тогда станет ясно, имеет ли место быть повреждение черепа или позвоночника. Если нет – то грубияну очень повезло, если да – то очень… не повезло. В лучшем случае – инвалидность, в худшем – смерть. Будь Сальвер песиком или котенком, или хотя бы заповедным животным, то у него больше шансов выжить. Таких меня хотя бы учили лечить.
С осторожностью снимая с тела тулузу, с ужасом смотрю на воспаленную кожу, изъеденную перечной кислотой, как соляной. И гадать не нужно, что у мальчишки аллергия на перец. Обмазывая поврежденную кожу жирной сметаной, я приказываю лорду Пешу рассказывать о произошедшем.
Он, проигнорировав мой тон, начинает рассказ. Его давнего друга Реймуна что-то взбесило (кто-то и, скорее всего, я), и он решил, как можно скорее вернуться в поместье, сделать все дела сначала там, а уж после вернуться в Приючье и разобраться со мной. По дороге он начал чесаться, Дуат (его конь) поскользнулся, а дальше Сальвер некрасиво слетел с лошади, ударившись о лед.
Вот и вся история, но себя винить я не собираюсь, ведь мальчишка даже не настоящий, а плод моего больного воображения, как и весь этот мир.
Перелом второго шейного позвонка третьей степени или «перелом палача» – вот мой вердикт насчет лорда. Что его ожидает вполне ясно из названия – с такой травмой не живут, даже если она получена при столкновении машины с главным входом самой крутой больницы мира, как раз успешно лечащей переломы позвоночника.
Но вслух произнести подобное я не смею. Во-первых, я предполагаю это только в сравнении с животными. А во-вторых, и мальчишка-сорванец, и лорд Пеш доступно объяснили, что будет с землями Сальверов, если Реймун умрет. Его несметные враги будут пытать его родственников и унижать их, издеваться над людьми и грабить не только поместье, но и все подвластные деревни. Вероятно, все будет сожжено дотла.
Реймун держится как может, но в сознание не приходит. Шансов, честно говоря, у него нет ни одного. Ни одной миллиардной части процента. То, что мальчишка все еще жив – наверняка дело рук некой «Звезды Истины», в которую верят все аристократы, по словам Паскау.