Страница 122 из 145
***
Двенадцать лет назад.
Стою в своей лаборатории в родовом замке, наблюдаю интересную реакцию в пробирке. Мне вообще та лаборатория нравилась больше, чем в столичном поместье. Хотя бы не приходилось прятаться в подвале, как и полагается страшному некроманту. Да и лаборатория большая, почти весь второй этаж занимает, есть где разгуляться. Сам замок в горах, до ближайшего поселения полдня пути, ни тебе соседей надоедливых, ни лишнего внимания. Не жизнь, сплошное удовольствие. Вот только есть один недостаток, очень весомый можно сказать недостаток – моя мать.
Поллинария Трут, бывшая графиня Зеленого Огня, по совместительству моя самая большая головная боль и мать, может взбесить кого угодно. Но, увы, возле нашего замка этого «кого угодно» давно не наблюдается (я для этого постарался) и бесить ей приходится меня.
Насыпаю в пробирку немного ядовитого корня фиалки, затем добавляю свою заготовку, особый настой из слёз русалок. Жду, когда произойдёт реакция, и состав станет фиолетового цвета.
В плечо настойчиво стучат ногтем, отвлекая от этого важного занятия. Слегка поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с зелёными глазами. Ох, не нравится мне этот прищур.
— Ну что опять, мама? Зачем ты меня отвлекаешь от важных дел? – устало спрашиваю, поняв, что по-другому она все равно не уйдет.
— Важных дел?! Это, по-твоему, что ли важные дела?! – ее и без того противный голосок переходит на ультразвук, заставляя скривиться, как от зубной боли.
Слегка киваю, мол важнее некуда. Ожидаемо моя реакция ее бесит и, родительница не находит ничего лучшего, как схватить со стола первый попавшийся реагент и бросить на пол. Зеленая жижа вместе со стеклом расплывается по полу, повезло что еще не взорвалось.
— Это что ли, по-твоему, важное дело?! – продолжает визжать она.
Уши медленно, но верно скручиваются в трубочку, с этой женщиной тяжело совладать. Только вздыхаю, заклятием убираю остатки реактива и поворачиваюсь обратно к столу с экспериментом. Отлично, реакция прошла. Теперь добавляю высушенный эдельвейс и щепотку соли пустоты. Все это медленно нагреваю над паяльной лампой. Еще немного и все получится!
— Игнарешнар! – ох, опять она меня так называет.
— Что, мам?
— Ты меня вообще слушал?!
— Нет, конечно, — даже не скрываю легкой ухмылки.
— Игнарешнар! – сколько в этом оклике недовольства, как будто моё имя синоним ругательства.
— Мам, я работаю, – решаю идти на перемирие, все равно все почти готово.
— Да кому нужна твоя работа?! – ох, опять она за своё, снова меня пилит.
— Мне, мама.
— Ой, да зачем некроманту этим заниматься?! Не глупи, с данной нам силой эти глупые зелья не нужны! Ты сильнее всех магов в стране, дорогой. А все равно занимаешься какой-то глупостью! – толкнула она свою обычную речь.
— И чем же я, по-твоему, должен заниматься? – не сдерживаю улыбку, когда вижу, что нужная мне реакция все же началась.
— Да чем угодно, но не этой глупостью!
— Установить мировое господство? – смеюсь, добавляя немного серного порошка к позеленевшей настойке.
— А почему бы нет? – она так серьёзно это говорит, что мне даже смешно.
Настой сереет, снимаю его с огня, жду пока остынет. Мама на удивление притихла, так что я поворачиваюсь посмотреть на нее.
— Но мировое господство подождет, мой дорогой, — она подходит ко мне и кладет свои тонкие руки на мои плечи, — сначала сделай то, что я желаю больше всего на свете.
Не удерживаюсь от иронической улыбки, убираю ее руки от себя и под аккомпанемент ее тяжелых вздохов возвращаюсь к работе.
— И что же ты желаешь больше всего на свете? – не могу скрыть иронии в голосе, я и так знаю ответ.
— Внуков, Игнат, внуков! – она слегка истерично топает ногой, показывая свое негодование.
Слегка смеюсь, ибо работаю как раз над тем, чтобы никогда ее желание не исполнилось. Настой почернел, так что переливаю его в другую тару. Добавляю немного чёрного песка и толченой сердечной мышцы василиска.
— Когда ты привел эту пигалицу в дом, я сначала обрадовалась. Подумала: ну наконец-то мой непутевый сынок взялся за голову, интересуется не только своими пробирками, но и девушками! – она театрально схватилась за голову, обходя стол так, чтобы видеть моё лицо.
Предупреждаю ее:
— Мама…