Страница 121 из 145
— Прости, Клара, — мои губы касаются ее еще один раз.
Так мучительно ждать ответа, хоть какого-то мельчайшего действия. Вздыхаю, чувствуя тяжесть и злость смешанную с чем-то странным, противным и тягучим таким. Сам себе противен. Может отпустить ее? Послать куда подальше? Вот только отчего такое ощущение, что все равно буду думать о ней все время? Может убить ее, обвинить в измене или в чем еще? Ох, если бы магия на нее действовала, я бы уже ей память стер и начал все с чистого листа. Хотя разве это была бы моя великанша? Нет, это был бы кто-то другой, в ее оболочке. Даже сейчас меня не покидает чувство, что это не она сейчас передо мной. Видел бы меня Вальтер в это мгновение, стою перед женщиной и почти что молю ее о прощении – долго бы смеялся. Делаю еще один тяжелый вздох и обнимаю ее, от этого действия становится легче, в особенности от ощущения тепла ее тела.
Мы стоим так какое-то время, неподвижно, еле дыша. Мне нравится это ощущение, а ей? Наверняка все еще все равно, наверняка все еще терпит, хотя и не понимаю зачем. Та Клара, что была раньше, не терпела бы. Давно стену бы мной пробила и эффектно ушла в закат, злобно хохоча. Чувствую, как губы расплываются в улыбке. Моя бесстрашная, почему мне кажется, что я сломал тебя, как дорогую игрушку?
Защита прогибается, кто-то пытается снять моё заклятие, войти сюда. Это кто же посмел отвлечь меня? Резко поворачиваю голову в сторону двери, у меня похоже появился отличный шанс спустить пар, убив этого самоубийцу. Хочу сделать шаг к двери, но не могу. Ее руки удерживают меня, великанша меня обняла в ответ, а я даже не заметил этого. Вроде бы мои глаза выпучились от удивления, когда она наклонилась и прижалась лицом к моей груди.
«Так ты действительно влюблена в меня, Клара», — проскальзывает горькая мысль. От того она и разозлилась так сильно, от того и ведет себя как ребенок, моя великанша действительно в меня влюблена. Мне казалось, что это просто игра, но я ошибался. Поднимаю руку и провожу ею по ее волосам, по сравнению со мной, она все еще такой ребенок. Когда-то я тоже любил, всего лишь раз, но любил, о чем до сих пор жалею. Похоже люди часто любят тех, кто никогда не ответит им взаимностью, кого любить не стоит. Вопрос теперь в другом, готов ли я сделать ей так больно?
Она поднимает голову резко, слегка ударяя меня при этом по подбородку лбом. Жду, что она скажет что-то, но она лишь смотрит мне в глаза, очень долгое мгновение. Ее пальцы сжимают мою рубашку, заставляя наклониться для поцелуя.
Хочешь молча. Будет тебе молча.
Огонь вспыхивает, не от проклятия, а от моего желания, когда ее губы касаются моих. Мучает меня, целует медленно, даже рот не открыв, тоже мне невинность. Но мне нравится, что теперь она настолько сдержана, это еще больше возбуждает. Рубашка сгорела, пока ее руки сдирают остатки одежды с моей спины, поглаживая там. Ноги на моих бедрах, отчего войти в нее хочется еще больше. Поцелуй становится сильнее, пока огонь охватывает нас обоих окрашивая все в зеленый свет. Бумаги сгорают, китель, остатки ее и моей одежды, даже красные вязаные чулки – все превращается в пепел. Огонь пожирает все что лежит на столе, пока она целует меня так, что голова кружится. Ее рука приятно поглаживает волосы на затылке, вторая обнимает за шею. Приподнимаю слегка ее задницу, хочу войти в нее, но она не дает, дергается в последний момент и упирается мне в грудь.
Да какого… Она что издевается? Отодвигаюсь, чтобы увидеть ее лицо, красное после моих поцелуев. Дышит прерывисто, так же как и я, хочет меня, но почему же все еще упирается?
— Сними, — шепчет так тихо, — сними его.
— Что?
Не могу понять, о чем она говорит, одежды на нас не осталось, только подгорелая обувь на полу валяется. Что снять то? Стол и тот скрипит под нами от слишком сильного пламени, плакал мой раствор для прочной мебели.
Клара поднимает правую руку, держит ее на высоте своего лица, так что мне заметно как дрожат ее пальцы от желания.
— Сними, — повторяет она.
На одном из пальцев кольцо, не особо понимаю зачем это, но хватаю его и пытаюсь снять. Почему-то не получается, сколько бы не пробовал. Желание уходит на второй план, когда понимаю, что это кольцо мне знакомо, потому что оно моё. Моё родовое кольцо, семейная реликвия, которая может сниматься только по двум причинам: первая и самая главная, с хозяина его не снять без его желания (именно так я и лишился его); вторая же необычная – заклятие моей матери.
— Клара, ты что хочешь быть моей женой? – интересуюсь гробовым голосом.
Она смотрит на меня большими глазами, мол не знает, о чем я тут говорю. Чувствую злость, нет ярость и желание прибить ее на пару с матушкой, хотя это и невозможно.
— Спрошу еще раз, разу уж ты настолько тупа, что не понимаешь: одев это кольцо, ты же не ляпнула такую глупость вслух, как «хочу быть женой» или что еще подобное? Ты же не настолько тупа, что, одевая родовое кольцо некроманта и сказать такой бред? – смотрю в ее черные глаза, ища в них отрицание, но не нахожу.
Громко стону в отчаянье, отхожу на шаг и отворачиваюсь от нее, чтобы не видела в каком я бешенстве. Матерюсь долго и со вкусом, но как-то легче не становится. Чертова влюбленная дура! Откуда было мне знать, что так получится? Откуда мне было знать, что найдется сумасшедшая, которая действительно влюбится в меня, сворует моё кольцо и скажет, что хочет быть женой некроманта?