Страница 2 из 31
- С чего же мы начнем? Может быть, с грамматики? - спросил он. - Как будет угодно господину доктору, - скромно ответил Эрик. Доктор задал ему два несложных вопроса. К его величайшему удивлению мальчик приводил примеры не только из шведского, но и французского, и английского языков. Впрочем, Маляриус преподавал своим ученикам и иностранные языки, полагая, что усвоить одновременно три языка так же легко, как и один. - Разве ты их обучаешь и французскому и английскому? - обратился доктор к своему другу. - А почему бы и нет? К тому же я знакомлю их еще с основами греческого языка и латыни. В этом я не вижу вреда. - И я тоже, - ответил доктор, улыбаясь. И он открыл наудачу том Цицерона3, откуда Эрик Герсебом свободно перевел несколько фраз. В этом отрывке речь шла о цикуте, выпитой Сократом4. Маляриус посоветовал доктору спросить, к какому виду растений относится цикута. Эрик не задумываясь ответил, что она принадлежит к семейству зонтичных, и тут же указал все отличительные признаки этого растения. От ботаники перешли к геометрии. Эрик великолепно доказал теорему о сумме углов треугольника. Доктор всё больше и больше удивлялся. - А теперь обратимся к географии, - сказал он. - Назовите мне море, которое граничит на Севере со Скандинавией, Россией и Сибирью. - Это Северный Ледовитый океан, - ответил Эрик. - А с какими морями он сообщается? - С Атлантическим океаном на западе и с Тихим - на востоке. - Не назовете ли вы мне два или три наиболее значительных порта на Тихом океане? - Я могу назвать Иокогаму в Японии, Мельбурн в. Австралии, Сан-Франциско в штате Калифорния. - Итак, если Северный Ледовитый океан с одной стороны соединяется с Атлантическим, который омывает наши берега, а с другой стороны - с Тихим океаном, то не кажется ли вам, что кратчайший путь в Иокогаму или в Сан-Франциско пролегает именно через Северный Ледовитый океан? - Конечно, господин доктор, - ответил Эрик, - если бы только этот кратчайший путь был доступен. Но до них пор все мореплавателя, которые пытались следовать этим путем, наталкивались на льды и если им и удавалось уцелеть, то они вынуждены были отказываться от своего намерения. - Вы говорите, что были неоднократные попытки проложить путь на северо-восток через Ледовитый океан? - Не менее пятидесяти попыток в течение трех столетий, и все они были безуспешны. - Не могли бы вы перечислить некоторые из этих экспедиций? - Первая была предпринята в 1523 году по почину Себастьяна Кабота. Она состояла из трех кораблей под командованием несчастного Хью Уиллоуби, погибшего в Лапландки вместе со всем экипажем. Ченслер, один из его помощников, вначале оказался счастливее остальных. Ему удалось открыть прямой путь через Северный Ледовитый океан между Ла-Маншем и Россией. Но при второй попытке он потерпел кораблекрушение и погиб. Капитану Стефану Борроу, посланному на поиски, удалось преодолеть пролив, отделяющий Новую Землю от острова Вайгач, и достигнуть Карского моря, но льды и туманы не дали ему возможности продвинуться дальше... Две экспедиции, организованные в 1589 году, оказались также бесплодными. Через пятнадцать лет ту же задачу попытались разрешить голландцы, которые снарядили для поисков Северо-Восточного прохода три экспедиции подряд под командованием Баренца. В 1596 годуБаренц погиб во льдах Новой Земли. Десять лет спустя Генрн Гудзон, посланный голландской Ост-индской компанией, точно так же потерпел крушение во время третьей из. последовавших одна за другой экспедиций. И датчанам не посчастливилось в 1653 году. И капитана Джона Вуда в 1676 году постигла та же участь5. С тех пор это предприятие признано неосуществимым и отвергнуто всеми морскими державами. - Так, значит, с того времени не было больше попыток? - Были. Их предпринимала Россия, которая, подобно другим северным странам, особенно заинтересована в открытии кратчайшего морского пути между ее Европейской частью и Сибирью. На протяжении одного века она послала по крайней мере восемнадцать экспедиций для исследования Новой Земли, Карского моря, восточных и западных подступов к Сибири. Но хотя эти экспедиции и помогли лучше изучить те края, они снова подтвердили невозможность прохода через Северный Ледовитый океан. Академик Бэр6, в последний раз повторивший эту попытку в 1837 году, после адмирала Литке7 и Пахтусова8, решительно заявил во всеуслышание, что этот "океан" - сплошной ледник, столь же не пригодный для плавания, как и твердая земля. - Так, значит, нужно окончательно отказаться от Северо-восточного пути? - Таков, по крайней мере, вывод, который напрашивается после всех этих многочисленных и неудачных экспедиций, но я слышал, что наш великий путешественник Норденшельд9 намерен возобновить эти поиски. Сначала он хочет исследовать Северный Ледовитый океан по частям и, если это действительно так, то, значит, он верит в успех своего дела. Он достаточно сведущ, чтобы к его мнению можно было прислушаться. Доктор Швариенкрона был одним из горячих поклонников Норденшельда. Поэтому он и завел разговор о Северо-Восточном пути. Подробные и точные ответы мальчика привели его в восхищение. Оя смотрел на Эрика Герсебома с выражением живейшего интереса. - Где вы все это почерпнули, друг мой? - спросил он после длительного молчания. - Здесь, господин доктор, - ответил Эрик, удивленный таким вопросом. - И вы никогда не учились в другой школе? - Конечно, нет. - Господин Маляриус вправе гордиться вами, - сказал доктор, обернувшись к учителю. - Я очень доволен Эриком, - ответил тот. - Вот уже скоро семь лет, как он мой ученик. Он поступил сюда совсем маленьким, но среди своих товарищей всегда был первым. Доктор погрузился в молчание. Он не сводил с Эрика своих проницательных глаз. Казалось, он был занят решением вопроса, о котором не считал нужным говорить вслух. - Лучше отвечать невозможно и незачем продолжать экзамен, - произнес он наконец, - я вас больше не стану задерживать, друзья мои. Если господин Маляриус не возражает, на этом мы и закончим. Маляриус хлопнул в ладоши. Все ученики одновременно встали и, собрав свои книги, выстроились по четыре в ряд на свободном участке перед партами. Маляриус вторично хлопнул в ладоши, и шеренга двинулась, чеканя шаг, с чисто военной выправкой. После третьего сигнала школьники, смешав ряды, разбежались с веселыми криками. Через несколько секунд они рассыпались по берегу фьорда10, в голубой воде которого отражаются покрытые дёрном кровли Нороэ. Глава вторая. У РЫБАКА И3 НОРОЭ. Дом маастера11 Герсебома, как и все дома в Нороэ, покрыт дерном и сложен из огромных сосновых бревен по старинному скандинавскому способу: две большие комнаты посередине разделены длинным узким проходом, ведущим в сарай, где хранятся лодки, рыболовные снасти и целые груды мелкой норвежской и исландской трески, которую раскатывают после сушки, чтобы поставлять ее торговцам в виде "Rondfish" ("круглая рыба") и "Stock-fish" ("рыба на палке"). Каждая из двух комнат служит одновременно и горницей и спальней. Постельные принадлежности - матрацы и одеяла из шкур - хранятся в особых ящиках в деревянных стенах и извлекаются оттуда только на ночь. Это удобное приспособление, а также свежевыбеленные стены, высокий очаг в углу, в котором всегда весело потрескивает большая охапка дров, придают самым скромным жилищам опрятность и уют, несвойственные крестьянским домам в Южной Европе. В этот вечер вся семья собралась у очага, где в огромном горшке варилась на медленном огне похлебка из копченой селедки, кусочков лососины и картофеля. Маастер Герсебом, сидя в высоком деревянном кресле, плел сети, чем он обычно занимался, когда не находился в море или в сушильне. Это был суровый моряк с красным обветренным лицом, рано поседевший, хотя и был в расцвете лет. Его сын Отто, рослый четырнадцатилетний мальчик, как две капли воды похожий на отца, по всей видимости должен был стать впоследствии таким же умелым рыбаком. А сейчас он пытался постигнуть тайну "тронного правила", испещряя цифрами маленькую графитную доску. Его большая рука казалась куда более приспособленной для управления веслом, чем для такой работы. Эрик, склонившись над обеденным столом, с увлечением читал толстую книгу по истории, взятую у господина Маляриуса. Рядом с ним Катрина Герсебом, добродушная женщина, спокойно сучила пряжу, а белокурая Ванда, девочка десяти - двенадцати лет, сидя на низкой скамейке, усердно вязала толстый чулок из красной шерсти. У ее ног спала, свернувшись клубком, большая желтая собака с белыми пятнами и курчавой, как у бараша, шерстью.