Страница 24 из 139
Павел взял из пиалы огурец, отрезал хлеба. Ел он на ходу - подошел к раковине, забитой грязной посудой, открыл кран, бочком приспособил под струю чайник, поискал спички, зажег конфорку, поставил чайник на газ.
- Зачем тебе все это надо? - спросил он.
- Что? - не поняла Наташка.
- Ну это, - он обвел рукой кухню. - Бардак весь этот, водочка по вечерам, бормотуха по утрам?
- Не учите меня жить, - хихикая, отозвалась Наташка, а потом ответила уже серьезно. - А вы можете предложить что-то другое? Перевыполнять план, копить на "Запорожец", по досточке возводить скворечник на дарованном начальством куске болота? Или в парторги податься?.. Впрочем, ты ведь у нас, Пашка, элита, не понять тебе нашей безнадеги.
- Элита! - Павел усмехнулся. - Скажешь тоже! На работе ничего хорошего, кроме плохого, а дома... - Он замолчал и добавил невесело: - Вот и прибился я к вашему бережочку.
- А дома-то что? - Наташка смотрела на него выжидательно.
- Ладно, проехали. - Не хотелось травить душу жалостью к себе, плакаться в чужую жилетку. - Ты лучше о себе расскажи. Я вчера, когда Шурка меня сюда приволок...
- Кто кого приволок - это еще вопрос, - вставила Наташка.
- В общем, когда мы пришли и я увидел здесь тебя, так просто обалдел. Тебя-то каким ветром сюда занесло?
- Долго рассказывать. А с другой стороны, куда спешить, суббота на дворе, - философически изрекла Наташка и налила себе еще стакан.
- Шурке оставь, - сказал Павел. - Проснется ,- тоже захочет.
- Захочет - сбегает, - резонно заметила Наташка и, выпив, продолжила: - У меня после окончания все наперекосяк. В картографии тоска, пылища, глаза портятся, зарплата - кошку не прокормишь. Замуж с тоски пошла. Муж сволочь оказался.
- Пил, бил тебя? - спросил Павел.
- Сволочь - и все тут. - Наташка подперла голову рукой. - В общем, с картографии я уволилась, мужу ручкой сделала. И вот живу, как пташка небесная. Не жну, не сею... Все жду чего-то. Подруга одна обещала по торговой части устроить, да не больно торопится... Зацепиться бы за что стоящее...
- А Шурка? Он-то парень стоящий, я знаю.
- Стоящий, да не стойкий. И бедный.
- А тебе обязательно богатого?
- Обязательно. Надоело нищету хлебать. - Она занесла бутылку над стаканом, вылила все до последней капельки и залпом выпила.
Павел с грустью смотрел на нее. Лучшая студентка на курсе, красный диплом, аспирантура не состоялась только из-за отсутствия в том году мест по ее специальности. Русская красавица с косой до пояса. А теперь вот... И косы сменила на космы. Вылитая росомаха. Счастья ждет. Жалко...
Жалко Наташку, которая задремала, положив кудлатую голову на стол. Жалко Шурку, который вот-вот очнется в ужасе нечеловеческом - а здоровье-то поправить нечем, и придется ему, потному, дрожащему, бежать на вокзал или на ближайший "пьяный угол", считая и пересчитывая на ходу рваные рубли в кармане. Если, конечно, к тому времени магазины не откроются.
Себя Павел жалеть отказывался категорически. Надо трезво, спокойно разобраться в ситуации, понять, что с ним происходит и почему, принять решение...
Наташка дремала, положив голову на стол. На плите кипел чайник. Павел пошукал на полках, нашел полбанки закаменелого растворимого кофе и ножом отколол кусочек в кружку. Туда же налил кипятку - а вдруг и вправду растворится? Растворился, и даже дал некий запах. Не совсем кофе, но все-таки...
- Я тоже хочу. - Наташка подняла голову, подперла ее кулаком и пристально смотрела на Павла.
Он протянул ей кружку, себе налил воды из-под крана, сел напротив и вдруг, изумляясь самому себе, начал рассказывать ей всю историю своего брака. Слова лились сами собой, он не сдерживал их и не подгонял, он как будто вообще не участвовал в процессе произнесения слов, а только слушал, слушал вместе с притихшей Наташкой. Закончив событиями прошлого вечера и встречей с Шуркой около вокзала, он замолчал и жадно выпил воду.
- Умный ты, Чернов, а дурак редкостный, - помолчав, сказала Наташка. Впрочем, откуда вам, мужикам, понять? Я вот хоть и не рожала, по абортам все больше специализировалась, и то понимаю... С бабами в это время такое происходит... Одна подруга моя, Надька такая, так она специально ночью выходила, чтобы никто не видел, как она землю ест. Прямо так, присядет, земли горсточку наскребет и ест. Не могу, говорит, без этого, хоть режь. А другая и вправду резать стала - мужа своего, показалось ей, что от него другой женщиной пахнет. Насилу убежал... И ничего, пережили, трое детей у них теперь, и все здоровенькие. А ты трагедию на пустом месте разводишь - ах, она ребенка моего будущего не любит, ложе мое брачное осквернила! Так не она же на нем трахалась, и будь доволен... Вот что, Чернов, чеши-ка ты отсюда домой, да купи по пути цацку какую-нибудь, елочку - Новый год на носу... Придешь - обними, приласкай, прощения попроси - ей знаешь как тяжело сейчас...
Павел встал и начал надевать пальто, висевшее туг же, на кухне - прихожей у Шурки не было.
- Эй, Чернов, - сказала Наташка. Он обернулся. - Слушай, оставил бы рублика три на опохмелку, а? В другой раз увидимся - отдам.
Он сунул руку в карман, вытащил бумажку, положил на стол. Бумажка оказалась червонцем. Наташка посмотрела на червонец и вдруг обхватила голову руками и зарыдала. Павел, не прощаясь, вышел.
В третий раз ему говорят практически одно и то же. Сначала сама Таня, потом Сутеев, теперь вот Наташка, по-своему... Верь, Чернов, верь, надо верить, что все именно так, как они говорят, что все будет хорошо.
Но что-то не верилось, и ноги не хотели идти в направлении дома.
Он остановился, пересчитал деньги и пошел искать ближайший елочный базар.
Надо верить, Чернов. Надо.
Глава вторая НЕМНОГО О ЗВЕЗДАХ
(27 июня 1995)
И ту же песнь, спустя полчаса, Люсьен нашептывал про себя совсем иным тоном, лихорадочно выворачивая на стол содержимое всех ящиков бюро. Пропали! Пропали четыре сотни баксов, которые как раз сегодня нести в Монолит" очередной взнос, очередной квадратный метр в грядущей квартире, очередной шажок к свободе! Но каков мальчик! Как его там - Витя, Слава? Вычислил, где лежит, выбрал момент и... И главное, не уличить его, гаденыша, не ужучить. Я скажу брал, он скажет - не брал... Можно, конечно, попросить Гусикова как-нибудь наехать на засранца. А тот кого попросит наехать на меня? Хватит, играли в такие игры, через это и очутились в гнусной плебейской коммуналке, через это и хлебаем честную бедность, хотя могли бы...