Святые и дурачок

Географические границы названных областей довольно-таки расплывчаты. Наиболее понятны: Понт – северо-восточная область Малой Азии с городами Синопой, Амасией и Трапезунтом; Боспор Киммерийский – Керченский полуостров и Тамань. Под Абазгией и Лазикой надо, скорее всего, понимать юго-восточное побережье Чёрного моря от Трапезунта до Диоскуриады (Сухума). Поднимался ли апостол от побережья вверх, в глубь нынешней Грузии – неизвестно. Автор «Жития Андрея» Епифаний утверждает, что Андрей во время второго своего миссионерского странствия посетил Иверию (Восточную Грузию). Однако Епифаний жил в IX веке и в своей работе широко использовал малодостоверные легендарные и апокрифические материалы. Грузинская церковь чтит предание о проповеди апостола Андрея, чему и мы готовы верить, но научно обосновать этот факт невозможно.

Самый неопределённый из названных географических терминов – Скифия. Разные античные и средневековые авторы от Геродота (V век до н. э.) до Константина Багрянородного (X век н. э.) размещали её по-разному, порой путаясь в собственных описаниях (а мы к тому же путаемся в отождествлениях древних названий с современными). По Геродоту её центр вроде бы между Истром (Дунаем) и Борисфеном (Днепром); по Плинию – между Борисфеном и Танаисом (Доном); Клавдий Птолемей даёт направление от Меотиды (Азовского моря) к реке Ра (Волге) и далее на восток чуть ли не до Китая; Страбон говорит о Большой, или Азиатской Скифии, Малую же Скифию помещает в Крыму и Добрудже… В широком смысле Скифией можно считать область расселения древних кочевников, то есть всю Евразийскую степь от Дуная до Амура и Хуанхэ. В узком смысле – земли между северным побережьем Чёрного моря и лесной зоной Восточно-Европейской равнины. В смысле узкоспециальном, в качестве римских провинций, это могут быть Крым, Добруджа и Восточная Болгария.

Разумеется, апостольская деятельность Андрея Первозванного не могла распространяться на Скифию в широком смысле и едва ли на всю Скифию в узком смысле. Вероятнее всего, Андрей проповедовал в приморских городах, в которых население было пёстрым и смешанным (греки, евреи, скифы, лазы, абазги, колхи, синды, меоты…), а в качестве общепонятного языка бытовал греческий. Однако вполне возможно, что он совершал странствия вверх по великим рекам вглубь скифских степей. Поэтому не лишена вероятия, хотя и недоказуема, версия Нестора Летописца о путешествии Андрея по Днепру и о благословении места, на котором позднее вырастет Киев.

«…Андрѣю учащю в Синопии, пришедшю ему в Корсунь … и приде въ устье Днепръское, и оттолѣ поиде по Днѣпру горѣ. И по приключаю приде и ста подъ горами на березѣ. И заутра, въставъ, рече к сущимъ с нимъ ученикомъ: “Видите горы сия? Яко на сихъ горахъ въсияеть благодать Божия: имать и городъ великъ быти и церкви мьногы имат Богъ въздвигнути”»[3].

(Разумеется, дальнейший рассказ о том, как Андрей прибыл в землю словен ильменских и удивился их парны́м баням – уже чистая легенда: словене пришли на берега Ильменя почти семью столетиями позже.)

На бескрайних просторах Скифии следы Первозванного апостола теряются. Все сведения о месте и обстоятельствах его кончины легендарны и апокрифичны, к тому же порой противоречат друг другу. Одни предания утверждают, что он принял мученическую кончину в Патрах (Греция), другие указывают на понтийскую Синопу, третьи вообще переносят финал его проповеди в Персидскую Армению или Месопотамию. Косой крест как орудие его мученичества – тоже элемент поздних преданий.

Впрочем, стоит сказать нечто в защиту преданий, под которыми мы здесь понимаем недокументированные и не поддающиеся научной верификации устойчивые и широко бытующие версии исторического прошлого. Они могут быть весьма достоверны – в тех случаях, когда не вытекают прямо из идеологических схем и не содержат откровенно фантастического материала. В XIX – начале XX века, в эпоху позитивизма и науковерия, сложилось высокомерное отношение к преданиям. Источником истины считался аутентичный документ или предмет материальной культуры: с их помощью научная критика беспощадно драконила сценарии прошлого, сложившиеся на основе традиций, бабушкиных памятей и прадедушкиных сказаний. Вера в объективный источник явилась стимулом развития археологии, ибо что может быть объективнее артефакта, обнаруженного в древнем культурном слое? Однако по мере накопления археологических материалов стала выявляться любопытная тенденция. Они, эти материалы, зачастую разрушали концепции, выстроенные с применением самого совершенного научно-критического анализа письменных источников, и очень редко входили в прямое противоречие с преданиями, основанными на древней устной традиции.

Весьма показательна как раз ситуация с Несторовой летописью, один из корней которой – устное предание. Научная критика склонна была не оставить камня на камне от повествования об образовании Древнерусского государства и о временах его первых князей. Трувора не было, Синеуса не было, Рюрик если и был, то не тот, да и вообще были ли варяги? Археологические же раскопки последних пятидесяти – шестидесяти лет ни в чём Нестора не опровергли, но в ряде случаев подтвердили его добросовестность. Например, в Старой Ладоге обнаружены остатки варяжского укреплённого поселения, датируемого точнёхонько временем перед призванием Рюрика из Ладоги в Новгород согласно «Повести временных лет». Конечно, на основании материалов раскопок нельзя отождествить с дружинниками Рюрика обитателей Ладоги, оставивших в культурном слое палочку со скандинавскими рунами и амулет «Молот Тора». Но на чашу весов положена увесистая гиря в пользу древней традиции. Несторовы новеллы оказались ближе к истине, чем построения историков-позитивистов.

Устное предание искажает или отбрасывает детали, но стремится сохранить истину в её смысловом целом.

Можно не сомневаться в итоговом акте древнецерковного предания: апостольская проповедь Андрея Первозванного была увенчана мученической кончиной. Где и при каких именно обстоятельствах? Об этом мы узнаем на Страшном суде.

Всё?

Вроде всё.

Нет, ещё вот что.

Примерно половину своей жизни Андрей провёл в рыбацких трудах вблизи Кинерета. Неизвестно, путешествовал ли он за все эти годы куда-нибудь, кроме как в Иерусалим, по иудейскому обычаю, на праздники. Иудея в то время – дальний угол Римской державы, а окрестности Кинерета – дальний угол Иудеи. Здешний рыбак с точки зрения образованного римлянина, ну, например, Плиния или Тацита – не столько человек, сколько курьёз дикой природы. Как камчадал или эскимос в представлении вельможи просвещённого двора императрицы Екатерины II.

У нас нет уверенности даже в том, что Андрей был грамотен ко времени своего избрания в апостолы. Зачем рыбаку грамота? В нём, в его душе, конечно, от юности свербело что-то – некая жажда истины. Свербение это, подобно солнечным лучикам, сфокусированным стеклянной линзой, подожгло вещество ума и воли. Сначала тлело, потом разгорелось. Наверно, стал ходить в синагогу, где можно было послушать, как читают Писание и как его толкуют почтенные люди – книжники и фарисеи. Но их знания были пресными и бесплодными, подобно высыхающему озеру. Услышав о живом пророке, Андрей пошёл в пустыню (близко: два дня пешего пути; через «море» на лодке – быстрее) и так попал в круг учеников Иоанновых. «Учеников» – громко сказано: просто к Иоанну приходили тысячи и уходили; те, кому позволяли обстоятельства (может быть, сотни), оставались.

Всё это – сугубо провинциальная история. Даже не областного, а районного масштаба. Представьте: Римская держава от Британии до Месопотамии и два дня пути от Капернаума до Заиорданской пустыни.

Андрей встречает Иисуса.

Проходит лет десять. Или пятнадцать. Или двадцать.

И вот апостол Андрей обошёл – где-то пешком, где-то на ослике, где-то в повозке, по рекам в лодке, морем на корабле – Финикию, Сирию, Месопотамию, Армению, Каппадокию, Вифинию, Понт, Лазику, Колхиду, Иверию, Абазгию, Боспор, Таврию, Скифию. И не просто обошёл, а собрал, рассказал, увлёк, убедил, объяснил, зажёг веру, истолковал писания, дал наставления. Составил общины, выбрал предстоятелей, уйдя, не забывал, возвращался, устранял несогласия, примирял враждующих, удалял негодных, уточнял смысл упований. Бывал в тюрьмах, бывал бит и мучим, терпел, обретал свободу – и снова шёл, собирал, учил, утверждал…

3

Библиотека литературы Древней Руси / под ред. Д. С. Лихачёва и др. Т. 1. СПб., 1997. Здесь и далее цитаты по электронной версии на сайте ИРЛИ РАН. – URL: http://lib2.pushkinskijdom.ru/tabid-4869.