Страница 69 из 88
Амарии с самого начала претила жизнь в этой глуши. Возмущало лицемерие евреев, которые не прощали ей красоту, свободу мысли, любой шаг воспринимали как смертный грех. Будь у неё реки золота, фарисеи вели бы себя иначе. А стремительно нищающей аристократке ставили в вину даже завитые волосы.
Эти ограниченные люди девушек её возраста видели только в болоте семейных забот, а с её доходами очереди женихов не наблюдалось. И она не единственная кого тошнило от заскорузлого консерватизма в Иудее.
Лазаря за заслуги отца взяли в преторию. Избалованный сытой жизнью, развращенный вольномыслием, он метался в поисках собственного пути. Работа не давала достаточно средств на привычный комфорт, стали расти долги, и это тоже лезло наружу. Армянские связи заглохли совсем.
Только в последнее время забрезжил просвет: они втроём начали посещать собрания модного в Иерусалиме пророка. Словно глоток свежего воздуха очевидные истины звали человечество вперёд. Действительно духовного совершенства можно достичь, только освободившись от оков собственности. Она уже мечтала, как вырученные от постылого имения деньги внесёт в общую кассу.
Для этого стоило перетерпеть нытьё и придирки бабушки, та в силу возраста посещала их всё реже, ещё чуть терпения и она дождётся неизбежной продажи наследства.
Вместе с Илионисией и Марефой все сидели в тени беседки. Раб гонял воздух опахалом, но свежее не становилось. Амария тщательно приводила себя в порядок и поймала укоризненный взгляд. Было известно, что бабушка оббила пороги храмов всех богов с молитвой образумить внучку.
Сёстры даже затащили Илионисию на проповеди модного пророка. И та, похоже, прониклась идеей. Благотворное влияние на Амарию заметили все.
– Это Иисус, – хмыкала с насмешкой Марефа, – изгоняет из неё бесов.
– Чтобы мы понимали, – взвилась Амария, укладывая волосы, – сама бегаешь на его проповеди, открыв рот. Завидно, что не из тебя выгоняют?
– Нет, – покраснела Марефа, – идея увлекает и говорит он интересно. Здесь не Александрия, послушать некого, ну не зелотов же с их заскорузлой Торой.
Амария собиралась на последний шестой сеанс внушения. И успех был очевиден. Ей уже не хотелось дерзить и растрачивать себя на мелкие ссоры.
– Он сын божий. Мессия! Показывает людям путь в царствие небесное! – мечтательно развернулась к собеседницам Амария, – статуя его отца освящает древний храм.
Приближался вечер, и от одной надежды на встречу в душе разлилось ликование. Мельком заметила в глазах Илионисии недоумение. Наверняка снова побежит с жертвами по храмам, но вслух та попробовала примириться:
– Хорошо, успокойся. Может быть и бог, – но бабушка не удержалась и, слегка пожав плечами, прошептала, – Точно, не Яхве[6].
Рост, цвет кожи и волос новоявленного мессии не оставляли сомнений. Амария от обиды готова была взорваться, она с трудом взяла себя в руки и, накинув покрывало, молча, ушла с террасы.
Дорога на околицу селения в красивое укромное место, где Иисус проводил сеанс, прошла в мучительном внутреннем диалоге. Она давно воспринимала слова, жесты, взгляды учителя как единое целое и критику в его адрес отвергала.
Задумавшись, буквально налетела на ученика Иисуса за очередным поворотом. Уже собралась улыбнуться и извиниться, но те резко свернули в соседний переулок, и она не заметила испуг и неловкость на лицах Иуды и небольшого лысенького толстячка Савла. Впрочем, ей было не до них…
***
Троюродные братья в детстве не дружили. Симон приютил сироту после смерти двоюродного брата. Богатый ростовщик из Тарсы сумел купить римское гражданство. Иуду терпели на правах бедного родственника, и выпихнули за ворота при первой возможности, основательно поживившись его наследством.
Разорённое хозяйство пришлось продать. Деньги таяли. Перед встречей с Иисусом положение стало совсем плачевным.
Идеи о бренности всего земного влились в истерзанную неудачами душу. Он присоединился к свите нового пророка, втерся в доверие. Образование позволило заняться скромной, но подающей надежды кассой пожертвований. Иисус присматривал за доходами, но работа с аудиторией отбирала его целиком.
Иуда незаметно стал путать кассу с собственным карманом. Мечтал выкупить отцовское наследство. Держать при себе значительный суммы он не мог. В храме Иерусалима наткнулся на сына Симона (троюродного брата Савла), который делал стремительную карьеру. Кому же еще доверять, если не родственникам.
Отношения они не афишировали, поэтому сильно струхнули, когда на них налетела Амария. Пропитанный ненавистью взгляд Савла в спину той Иуда не разделял, но, зная обстоятельства личной жизни родственника, понять мог.
На первый взгляд у фарисея Савла всё складывалась успешно: сытое беззаботное детство, перспективы карьерного роста, но господь не дал ему видной внешности.
Деньги, происхождение позволили выбрать красивую невесту из хорошей еврейской семьи. Выбор оказался червивый. Девушку волокли под венец силой. Её выворачивало наизнанку при виде мужа. Куриная кровь на простыне первой брачной ночи спасла репутацию, но не поменяла обстоятельств. Савл не был полным идиотом, чтобы не заметить округлившийся животик после двух недель брака. Молодая жена презрения не скрывала.
Нагрели по всем статьям. Подсунули порченый товар.
Иуда до сих пор помнил пьяные слёзы родственника, который метался в жизненной ловушке. Действительно, поднять скандал – поставить крест на карьере. Влиятельная семья, слабо говоря, догадывалась о связи любимой девочки с рабом-германцем. Савл подвернулся им вовремя. Раба продали в гладиаторы, и все уставились на мудрого фарисея – пусть растолкует необъяснимое.