Страница 51 из 88
– Что ты возишься! – делала вид, будто подгоняет домочадцев Илионисия.
– Мы так испугались! – оправдывалась прислуга, разбирая баррикаду у ворот.
Во дворе стояла группа сармат в боевом облачении. Бремусу резануло несоответствие: женские доспехи не везде сходились, вообще налезли потому, что греки и евреи мельче. Но римляне от удивления растерялись. Илионисия заступила «варваров»:
– Не стоит провоцировать. Дикари способны вырезать пол квартала – бормотала она.
Командир стражи не поверил:
– Что они делают в Вашем доме?
– Ждут оплаты за товар. Рабыня дорогая. Я взяла у брата недостающую сумму. – Она метнулась в комнату, на ходу добавляя деньги в деревянный ларец, и протянула самому крупному из «сарматов».
Взгляд из-под шлема сверкнул ненавистью. Тот внимательно осмотрел содержимое ларца.
Командир стражи решил удостовериться и лично повёл варваров на корабль, в доме никого, кроме трясущихся от страха женщин, обнаружено не было.
Илионисия устало присела на террасе:
– Только бы обошлось, – шептала она.
– Бабушка все подготовила, – не сомневалась Бремуса.
***
Илионисия (генетическая копия Ланасы[2]) царицей амазонок не ощущала себя никогда. Сотни лет назад её предки бесперспективно попали в боковую ветвь царствующего дома Птолемеев. Реальный трон не заняла ни одна владелица магических знаков. Многочисленные внутри клановые браки приводили к появлению бесшабашных строптивиц в самых неожиданных местах. Но в основном все варились в разлагающей обстановке вольномыслия Александрийской библиотеки.
Раз в десять лет странные родственницы диковатого вида с богатыми дарами навещали семью. Отделывались от них совместной молитвой перед древними украшениями, те называли это обрядом единения. Впрочем, ничего другого не требовалось, и очередная наследница артефактов с лёгким сердцем благословляла гостей в обратный путь. Реальная жизнь наполнялась совсем другими проблемами.
Покойный муж Илионисии когда-то руководил библиотекой Александрии, теперь эту должность занял младший брат Птолемей. От времён царской династии остался добротный особняк и бесконечные хлопоты у сокровищницы знаний. Сама успешно врачевала при местном храме Асклепия.
Последние годы жизнь повернулась суровой стороной. Оба сына погибли в Галлии[3], они служили в армии римлян. За ними тихо сошел в могилу муж. А семь месяцев назад пришло письмо от зятя: дочь убили при ограблении дома в Фаюме. Внуки уцелели чудом, они гостили у армянской бабушки в Иерусалиме.
От горя она сильно сдала. Но так плохо как сейчас, ещё не было. В беспорядки между греками и евреями Александрии втянулась случайно. Римляне периодически стравливали тех, под шумок, грабя обе стороны. Сейчас они жёстко зачищали бунтарей.
Раненым требовалась помощь. Она разделяла их гнев и возмущение, большинство дети друзей и знакомых, дальние родственники. Илионисия с братом самых знатных приютили у себя, дамоклов меч политических репрессий грозил сорваться в любую минуту.
В ночь воскрешения Осириса шла из бедняцких районов, где выхаживала пострадавших. Уставшая, она вынырнула из вонючей нищеты рыбацких улочек, и наткнулась на Такиру у храма.
Родственницу из «варваров» узнала быстрее по повадкам, хотя видела её в четвёртый раз. События перед воротами своего дома качнули от полного отчаяния до надежды. Раньше она считала себя на такую авантюру не способной.
– Всем вино, сыр и лепешки, – распорядилась Илионисия уже на террасе.
Из дома потянулись амазонки, брезгливо одергивая на себе греческую одежду, и явно беспокоясь о своём оружии. Старшая среди них Сармаха стала на колено и почтительно поцеловала край её туники. Все сели у стола.
Спокойная жизнь в Египте давно развеяла боевой дух в царственном доме амазонок. Илионисия в душе благодарила богов за своевременный приезд родственниц, без них её бы уже бросили в темницу. Стресс прорвался откровением.
– Моя дочь погибла, защищаясь от грабителей, – Комок подкатил к горлу.
Участливые глаза Сармахи лучились поддержкой. Илионисия глотнула вина, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Рабыня ставила угощение и под конец вынесла праздничные лепёшки в меду.
– Сыновей убили в Галлии. Прошлой весной похоронила мужа. – Продолжила номинальная царица.
Но эти новости на закалённых жизнью женщин впечатления не произвели. Стало неприятно, когда те спокойно облизывали от мёда пальцы. Ведь она раскрыла перед ними сердце.
Избалованная египтянка не понимала, что смерть её гостьи носили за спиной. Погибнуть в бою считали милостью богов. Вот потеря наследницы – это беда всего амазонского мира.
Жизнь в благословенных степях у Меотидского озера[4] не стыковалась с переживаниями глубинки империи. Мужчины уважали лишь силу, а вооружение становилось всё тяжелее и большинство женщин переходило на положение скота.
Традиция женской вольницы держалась на страхе перед магией ритуального пояса и венца, коренилась в горькой судьбе лишних женских ртов. Уважать царицу, раскисшую от такой ерунды им трудно, но сила слабых в единстве, и перечить, никто не смел.
– Остались Лазарь и две внученьки Амария и Марефа. – Глаза Сармахи заинтересованно блеснули, той прояснилась линия преемственности.
В разговор ворвался мужчина. Паника сквозила в каждом движении брата Илионисии.
– Нас выследили, – выпалил он. – Жилища в порту разгромлены. Ходячие бежали. Двое в тяжёлом состоянии в руках римлян. Стража явится в любой момент. Со мной все, кого прятал.