Страница 27 из 122
Как назло, впереди появился полицейский. Руслан живо свернул в проулок, зашёл в арку внутреннего дворика. Здесь царила тишина, если не считать выкрики детворы, которая возилась в песочнице. Сзади послышались шаги, надтреснутый тенорок произнёс:
- Сударь, где дом номер шесть? Заказ остывает, а найти не могу.
Тщедушный мужчина нагонял аспиранта, держа в руках бумажный пакет с яркой надписью "Пальчики оближешь". Руслан открыл было рот, чтобы вежливо отказать, мол, не местный, как позади доставщика появился легковой мобиль. Пришлось податься к стене прохода. Дальше случилось непонятное, тотчас перешедшее в неприятное – тщедушный ловко и больно скрутил руку Руслана, втолкнул в машину.
Аспирант упал лицом на перину или подушки. Крепкая рука легла на затылок, вдавливая, поэтому крик угасал в мягкой глубине. Побрыкаться тоже не удалось - на ногах сидел человек, видимо, тощий. Мобиль заложил несколько поворотов, за время которых Руслан растратил воздух на вопль, и теперь учился дышать через подушку. Дело оказалось трудным, он едва не потерял сознание. Битва с похитителями только усугубила боль – ему заломили и вторую руку.
Паника породила вопросы, кто, зачем и почему похитил его, добавила страх: "Не убили бы!", когда тормоза скрипнули. Мобиль остановился. Действо продолжилось в других декорациях - Руслана выволокли, согнули в три погибели и заставили почти бежать по коридору в комнату, где толкнули на диван. Жадно дыша, он осмотрелся.
Это был кабинет, судя по обстановке. Массивный письменный стол с лампой под зелёным абажуром, солидные книжные шкафы, портативная пишущая машинка, кресло, два стула у приставного стола, портрет мужчины в парадном мундире, с лентой и орденами – на том месте стены, где обычно чиновники держат изображения глав департаментов или государства.
- Доброе утро, сударь, - прозвучал знакомый голос.
Вчерашний советчик прикрыл за собой дверь, занял кресло и жестом пригласил Руслана к столу. Свет из окна падал сбоку, отчего рот Киселёва выглядел жёстко очерченным, а глаза слегка щурились, особенно левый - как у охотника.
- Ну, коль скоро вы не дождались нас и не пришли сами, пришлось доставить силой.
- Минутку, - дошло до Руслана, - так вы… Вот это я попал! Блин, какого чёрта кормили, в гостиницу устроили? А, ну конечно… Кошки-мышки… Забавлялись, да?
- Помилуйте, сударь, кому нужна ярмарочная потеха на вокзале?
- И что сейчас? В кутузку, на опыты или сразу под расстрел, - скрывая дрожь в голосе, напустил на себя браваду аспирант, - как там у вас принято?
Собеседник усмехнулся. Аккуратная стрижка, усики и бородка, как у Чехова, Дзержинского, Калинина - придавали ему вид законченного интеллигента. В баритоне Семёна Михайловича появилось сочувствие:
- Браниться изволите? А напрасно. Вы засветились и наследили, сударь, пользуясь вашим же арго. Нет бы тихо прийти, заявить, я попал сюда не знаю как. Теперь мы вынуждены сдать вас Ордену…
- Что вы меня им пугаете?!
- Не пугаю, но оттуда ходоки не возвращается. Кто к ним попал, как говорится, тот пропал.
- Блин, они иезуиты, что ли? На кострах жгут, типа, инквизиция?
Киселёв вышел из-за стола, остановился напротив аспиранта:
- Отнюдь. Орден тамплиеров делами веры не занимается, это прерогатива Святой Церкви. Орденцы ведают техническим прогрессом…
- Ё… Попы-регрессоры! – простонал Руслан. – Трудно быть богом, ну да!
Взаимные надежды
Аспирант любил фантастику и отлично помнил страшный мир, описанный Стругацкими, особенно, "чёрного брата", безжалостного дона Рэба. От тех мракобесов спасения не было. Значит, и эти истребляют всех, кто опасен. Аспирант ощутил себя Прометеем, которого вот-вот прикуют к скале и отдадут орлу на растерзание. Он передёрнул плечами, прогоняя холодок между лопаток:
"Мамочка, жить хочу, хочу жить! Что же делать, что?" – и, страстно надеясь, что ему не чудится, а Киселёв сочувствует, жалеет его, почти заголосил:
- Семён Михайлович! Вы же патриот России, вы же понимаете, что я тоже русский!
- И что? - скользнула тонкая усмешка по лицу собеседника, словно этот аккуратно подстриженный шатен в квадратных очках читал мысли Руслана, как открытую книгу. - Сударь, боюсь, ваши надежды беспочвенны. Вряд ли знания, которые вы обладаете, настолько важны для Российской Империи. А вот риск испортить отношения с Орденом, утаив от могущественной организации жалкого ходока – очень велик.
- Нет, да нет же, вы просто не понимаете грандиозность внедрения электричества в жизнь! Поймите, это коренной перелом в развитии техники! Россия так рванет вперёд, что весь мир обгонит! Да что мир! Она и ваш Орден раком поставит! Радио, телефон, телевидение! А электроника? А компьютеры? Да блин, одна ядерная бомба на Орден, и всё, Россия на коне!
Аспирант спешил, широкими мазками рисовал перспективы, сам верил в них, и был, видимо, так убедителен, что собеседник дрогнул, задумался, почесал пальцем переносицу:
- Если вы так настаиваете, я доложу наверх. Пусть начальство принимает решение…
- Пожалуйста!
- … если оно будет в вашу пользу, - строго и сухо, как бы расставляя точки над "и", пояснил Семён Михайлович, - секретность предстоит высочайшая. Да и сейчас вам придётся посидеть взаперти…
Он что-то ещё рассказывал, но Руслан ничего не понимал в происходящем. Одурение, как в Турции, первом его зарубежье, овладело аспирантом. Обилие впечатлений, волнение, боязнь не так повернуться, не то сказать – тормозило все реакции. Киселёв неожиданно постучал карандашом по графину с водой: