Страница 26 из 122
Инспектрисса Магдалена Баторина в дороге к заставе уделила Мухину около часа, разнообразными вопросами выпытывая, насколько он смог понять, одно: у ходока Нефёдова был или мог быть нелегальный контакт с каким-либо пограничным начальством? Лошади несли их рядом, отчего колени орденки и капитана порой соприкасались. Лёгкий ветерок трепал волосы Магдалены, бросал пряди, как ему заблагорассудится, заставлял девушку убирать их с лица, чем делал ту ещё привлекательнее.
Дмитрий Сергеевич сначала любовался орденкой, не скрывая интереса и порой фантазируя, как было бы хорошо продолжить общение в уединении. Но вопросы повторялись, становились всё более резкими и настолько "достали" капитана, что тот вспылил:
- Сестра Магдалена! Я если раз сказал, что никто ко мне, ни прямо, ни косвенно, удочек на этот счет не забрасывал, то ответ свой уже менять не стану! Ясно? Ищите предателей в другом месте! И вообще, по какому праву вы мне допрос устроили?
После такой отповеди инспектриса Баторина заткнулась, сделала вид, что поглощена заботами о ходоке и трофейном имуществе. Майор Воронов воспользовался ситуацией - всё время держался рядом с ней. Отбыла сестра Магдалена в компании сомов и хромца, даже взгляда на Мухина не бросив. Издали глядя на стройную фигурку, капитан дал волю мужским мыслям, которые совсем недавно подавил было недюжинным усилием воли:
"Что же ты такая стерва? Типичная недавайка… Там у вас, в Ордене, целибат, что ли? А хороша, чертовка! Эх, в койку бы тебя, да покувыркаться всласть! И не сестрой называть, а Леной… Жаль, больше не встретимся…"
Вечерний сумрак и поворот дороги скрыл цепочку конников. Отбросив посторонние мысли, Мухин вернулся к повседневным обязанностям. Ему ещё предстояло отчитаться, списать утраченное и поврежденное в бою имущество, обдумать письмо родителям погибших пограничников…
Да мало ли неотложных дел у начальника заставы Эрзинского района Урянхайского края?
Из огня да в полымя
В комнате ещё стоял полумрак. Голова шумела, язык сухо ворочался во рту, плохо скользя по нечищеным зубам. Привкус ацетона и похмельной мерзости сразу объяснил Руслану – вчера он здорово надрался. Одежда кучками валялась у кровати. Босиком прошлёпав до ванной комнаты, аспирант нащупал фаянсовый включатель необычной формы. Поворотный. На щелчок отозвался газовый светильник, вспыхнул приятным розовым светом и за несколько секунд разогрелся до ослепительного белого.
- Ах, да, я в другом мире, - вспомнил аспирант, и настроение упало ниже плинтуса, – в гостинице. В Томске. Киселёв меня сюда привёз… Мы с ним о чём-то договорились… А о чём ? Во, блин, не помню.
Он справил нужду, ополоснул лицо, напился из-под крана, с омерзением рассмотрел мешки под глазами. Щёки зудели от щетины в "оскфордском стиле", просили бритвы, и Руслан открыл горячую воду, побрился гостиничным одноразовым станком, оставив узенькую, щеголеватую полоску усов и абрис испанской бородки. С чего вдруг ему взбрело украшать себя – он не задумывался, хотя…
Голова совершила усилие, преодолела барьер стыдливого кокетства. Раньше аспирант Рослов старался выглядеть лучше перед самим собой, но теперь решил не врать. И сразу понял, что причиной стала элементарная трусость. Он боялся, что его узнают, тот же унтер Филиппов, поэтому желание изменить внешность копилось-копилось и прорвалось.
- А зачем? Не рыло, но речь и повадки вам надо менять, сударь, - сказал он отражению, которое сплюнуло зубную пасту и выдало скептическую гримасу.
Одеваясь, Руслан рассматривал визитку вчерашнего собеседника: "Киселёв Семён Михайлович, собственный корреспондент журнала "Экономическая новь". Беседа в ресторане и продолжение разговора в купе поезда аспиранту помнилась, как одно длинное собеседование, или, выражаясь новомодно, интервью при устройстве на работу. "Да, точно, я говорил, говорил и никак не мог выговориться. Пока обедали на вокзале, и потом, когда сели в поезд… И когда ужинали в вагоне-ресторане…"
Аспирант вдруг ужаснулся своей болтливости. Да, собеседник слушал очень внимательно, но почему постоянно подливал водку? Спаивал. И споил. Руслан только теперь понял, что разоткровенничался напрасно. Киселёв ведь не профессор физики, а журналист! Сумеет ли такой человек оценить важность знаний, которыми владеет электрометаллург Руслан Рослов? Сто процентов - нет. А разболтать, опубликовать эпатажную статейку, типа: "Попаданец из электрического мира"? Как пить дать!
- Нет, спасибо, Семён Михайлович, я делаю ноги… До Томска довезли, спасибо, а университет найти - плёвое дело.
Стенные часы показывали семь, когда Руслан бессовестно увернул в гостиничное полотенце только что использованный гигиенический набор. Мало ли как сложится, а бритва и зубная щётка в дороге не помешают. Бумажная сумка с ручками, найденная в коридорной мусорной урне, приняла в себя и джинсы с рубахой. Аспирант сдал ключ портье, пошел на улицу.
Швейцар, блестя пуговицами ливреи, отворил дверь, пожелал хорошего дня. Грузовой паромобиль – вчера Руслан узнал, наконец, в какой мир попал - пролетел мимо, размеренно пришепётывая клапанами. Двухэтажный автобус трубно гуднул, встраиваясь в поток из остановочного кармана. Несмотря на раннее утро, мобили шли один за другим, отчего ропот шин по квадратным плитам дорожного покрытия перекрывал другие звуки.
Руслан шёл к вокзалу, в который упирался проспект, вслух споря с вчерашним доброжелателем. Вчера, в начале обеда, когда графин с коньяком был ещё полон, Киселёв посоветовал не мудрить, а подойти к любому полицейскому, сказать: "Я ходок". Дескать, никаких наручников, никакой тюрьмы, всего лишь беседа с врачом, а если психиатр признает аспиранта здоровым, то сотрудники Ордена подберут ему место жизни и работы.