Страница 10 из 122
- Как вы разговариваете со старшим офицером?
Полевой агент, опешивший от такого развития событий, вклинился между офицерами:
- Господин капитан, господин майор! Остыньте! Командование операцией я принимаю на себя - это первое…
- Как он того заслуживает, - по инерции Мухин отчеканил ответ майору, но Антону внял и замолчал.
- … а второе – штурмовать пещеру будем этой же ночью.
- Вот это верно! - поддержал его майор Воронов.
- Он прекрасно видит в темноте, - воспротивился Мухин.
Антон широко улыбнулся, козырнул знаниями физиологии и психологии:
- Так вы шли днём, без подготовки, на свеженького, бодрого врага! Надо было измотать его хорошенько, Дмитрий Сергеевич, что вы превосходно и делали! Посудите сами, человек два дня и две ночи в напряжении – вот сейчас повторится штурм! Ждал, ждёт и постоянно в напряжении, а за всё надо платить, не так ли? Естественная реакция организма - это расслабление, и оно непременно последует. Четыре утра это самый сон, не зря на флоте зовут собачьей вахтой! И ходок наш, если его не беспокоить, обязательно задремлет. Мы же пойдём тихонько, под завесой дыма, крадучись, наполним пещеру слезоточивым газом, и…
Командир заставы тоже знал неформальную морскую терминологию, разумность доводов не отвергал, понимал - штурмовать придётся, но потребовал, чтобы бойцы шли в кирасах и рокантонах. Полевой агент, несмотря на неограниченные полномочия просто приказывать, замечания учёл:
- Вы правы, капитан. Но, к делу! У вас фонарь Ратьера есть? Отлично, прикажите зарядить, я передам распоряжение о доставке слезогонки и дымовухи. Не понимаете, как? Да через пожарных! А те своим отсигналят.
И действительно, в хорошем темпе отщёлкал послание в сторону пожарного дирижабля, спалив всего два световых стержня. Связист, который перезаряжал магниевые палочки, украдкой похвалил полевого агента, шепнув Мухину:
- Статский, а морозянку как отченаш знает, не хуже меня шторкой щёлкал. Только, вашбродь, я ни слова не понял. Шифровка. Или не на русском. Вот пожарные ему на русском ответили, мол, передано дальше.
Калмык, ставший вестовым после ранения ординарца, сразу умчался на заставу, но лишь ближе к вечеру привёз в лагерь два десятка продолговатых баллончиков, которые едва уместились в седельные сумки:
- Моя рассыльный дирижабел ждать, - косноязычно оправдался он перед командиром, - долго, из Белоцарска летел, ага, - и снял через голову противогазовые торбы, которым места в сумках не нашлось.
tМухин вместе со взводом выслушал инструктаж Антона – капитану тоже не приходилось использовать слезоточивый газ, весьма специфическое оружие, которое применялось полицией, в основном, для подавления тюремных бунтов.
- Один вдох, и сразу слёзы, сопли, кашель. В таком состоянии не до стрельбы. Даже на вольном воздухе ещё полчаса действует…
Суров подумал, усомнился, сварливо сказал:
- А если очки-консервы, а на рот и нос - мокрую тряпку?
- Вы, унтер, мудрствуете, - улыбнулся полевой агент. – Газ не улавливается водой, так что чих и кашель ходоку гарантированы. Очки у него могут быть, допускаю, но противогаз – вряд ли. А вот у нас есть! Один я возьму, остальные раздайте, кто со мной пойдёт.
Капитан молча помог шестерым пограничникам подогнать маски на лица, а последним противогазом занялся сам. На недоумение полевого агента сухо ответил:
- Мне ваша авантюра не нравится. Сам пойду.
У Антона сдало терпение, он вызверился:
- Дмитрий Сергеевич, знаете, хватит! Извольте помалкивать при подчиненных!
На радость Мухину, к темноте небо затянуло тучами, которые полностью погасили зарю, оставив скудный свет. К четырём, как говорится, стало "ни зги не видно". Добираясь к месту выдвижения, Антон, да и сам капитан - спотыкались на каждом шагу. Пограничники же, привычные ходить вслепую, двигались бесшумно. С тропы в сторону пещеры вся группа отправилась ползком, по маршруту, старательно изученному в бинокль.
Полевой агент полз за Мухиным. На полпути капитан активировал первую дымовую гранату. Та зашипела обиженной змеёй, выпуская тёмную струю, которая расплылась и замутила воздух окончательно. Четверть часа, не меньше, затратило отделение, подкрадываясь на дистанцию уверенного броска. Когда бойцы распределились по местам - капитан получил доклад о готовности, переданный ему условным нажатием на руку, и шепнул об этом Антону. Тот ответил тревожным шёпотом:
- Начинаем по моей команде.
Мухин вынул ещё одну "дымовуху", подцепил пальцем колечко чеки, услышал команду агента, отданную вполголоса:
- Товсь, - через мгновение, - бросай!
Вслед за дружным шипением загромыхали жестяные баллоны, влетая в пещеру.
- Маски надеть. Медленно вперёд.
Бежать в условиях нулевой видимости невозможно, да и нужды не было. Мухин отчетливо представлял, как клубится слезогонка, как смешивается с дымом из гранаты, которую бросил он: "Сейчас уже газ заполнил пещеру… ходок, конечно, бряканье и шипение услышал, вскочил… сейчас чих-кашель начнётся… "
Кашель, и впрямь, раздался, но слишком громко, не как должно слышаться из глубины пещеры - с высоты. Тревожная мысль, что не всё ладно, мелькнула у капитана, но агент в полный голос, явно без противогаза, скомандовал:
- Братцы, пора, фонари включай! Брать живым!
Капитан сорвал маску, крикнул:
- Антон, он снаружи! - и приказал. – Отставить! Ложись!
Но опоздал. Три ранее затемненных фонаря вспыхнули, светя в утекающий дым. Громкая очередь выстрелов чужого оружия ударила вовсе не из пещеры, а сбоку и сверху – вспышки оказались совсем близко. Пограничники упали. Их фонари погасли. Вторая очередь хлестнула совсем рядом с Мухиным. Отскочившие от камня пули прогудели мимо обиженными шмелями.