Записки старого книжника

— Павел Платоныч, ведь это же никуда не годится, продавайте гравюры или книги.

— Не могу,— ответил он,— умру, а не про­дам.Только после долгих уговоров он стал отби­рать дублеты и продавать в музеи города.Вскоре Потоцкий получил предложение из Украины передать Киеву все его собрание с тем, что будет создан из его вещей музей, а его назна­чат пожизненным директором этого музея. Это предложение соответствовало его самым завет­ным мечтам, и все его вещи были перевезены в Киев. Это было огромное собрание, занявшее тринадцать вагонов. На полученный аванс он очень удачно успел приобрести часть книг пре­красной библиотеки великого князя Константина Павловича, попавшей на Александровский ры­нок. Этой покупкой Павел Платонович очень пополнил свое замечательное собрание.Под собрание Потоцкого в Киеве был отведен особый дом в Лавре и назван Музеем имени П. П. Потоцкого. Директором был сам Потоц­кий. Мне не удалось побывать в Киеве, но Павел Платонович нередко писал мне, выражая полное удовлетворение тем, что его собрание стало на­родным достоянием. По специальности Потоц­кий был военным историком, им написаны «Ис­тория гвардейской артиллерии», «500 лет русской артиллерии» и другие книги.В 1892 году появился новый собиратель — М. Синицын. Приобретал он очень скромно, вна­чале даже стеснялся заходить к крупным букини­стам. Но затем купил как-то в Пскове на базаре связку книг старинных сказок и с тех пор сделал­ся библиофилом. Человек он был совершенно необразованный, очень стеснялся этого, и все же собирательство стало целью его жизни. Впослед­ствии я его лучше узнал, дружил с ним почти до самой его смерти и по полной справедливости считаю, что Синицын был настоящим самород­ком. До сих пор, если попадется книга с экслиб­рисом Синицына, можешь быть уверен, что это в своем роде редкая, особая книга.Синицын был родом из города Режицы Ви­тебской губернии, родился в старообрядческой семье. Его отец был печником, печником стал и сын, едва ему минуло четырнадцать лет. Он оказался трудолюбивым и способным и вскоре по чертежам какой-то новой печи сложил печь лучше, чем сделали это все другие мастера.

Впоследствии, в 90-х годах, став уже крупным подрядчиком, преимущественно на железных до­рогах, Синицын перенес свою деятельность в Царское Село, а позднее— в Петербург и Мос­кву. В Москве он построил почтамт на Мясниц­кой, в Петербурге, на Невском,— дом Купечес­кого банка, на Садовой— Музей министерства путей сообщения.Синицын богател, росло и его собрание. Он уже не довольствовался переплетами для своих книг работы известных в то время переплетчиков Ариничева и Ляндреса, а стал заказывать только роскошные переплеты у знаменитых и дорогих переплетчиков Ро и Шнеля. Нередко он платил по 100 и даже по 200 рублей за один переплет. Книги он приобретал и у Мельникова, и у Клочкова, особенно же много книг и рисунков купил у Фельтена из ефремовской библиотеки и чуть ли не всю жизнь жалел, что не купил всего собра­ния Ефремова, обвиняя в этом Клочкова.Клочков умел привлекать к себе таких круп­ных клиентов в области антикварно-книжной тор­говли, как Синицын, Синягин, Александров, Со­ловьев. Он их ловко общипывал, хотя и казался человеком благодушным. Когда Фельтен распро­давал библиотеку Ефремова, Синицын строил Фельтену дом на Васильевском острове. Фель­тен был так много должен Синицыну, что сам предложил в счет долга взять у него все еф­ремовское собрание. Синицын решил посовето­ваться с опытным человеком и обратился к Клоч­кову. Клочков всячески стал его отговари­вать, убеждая, что лучше он, Клочков, купит ефремовское собрание и отдаст Синицыну самые ценные, отборные вещи: тогда, мол, Синицыну не придется сбывать ненужные ему экземпляры. Тот внял совету, решив кое-что еще отобрать для себя у Фельтена.Но Клочков поступил совсем не так, как обе­щал: купив библиотеку Ефремова, он многие цен­ные издания распределил между другими клиен­тами, чтобы не потерять их. Правда, и Фельтен был не очень-то расположен именно книгами рас­платиться с Синицыным, потому что был так много должен за постройку, что пришлось бы отдать все ефремовское собрание. Но все-таки собрание могло достаться Синицыну, и он долго не мог простить себе, что послушался чужого совета. И все же у Синицына было очень много вещей из ефремовского собрания. К нему попало, между прочим, все собрание сказок, представляв­шее огромную ценность, и другие редкости. От­части было хорошо, что Синицын не купил всего собрания Ефремова: утратило бы свой облик его, синицынское, собрание, а Синицын имел своей целью собирать все, что относится к нашей роди­не. В его собрании были книги всех русских клас­сиков, при этом в первоизданиях, все русские альманахи, русские иллюстрированные издания, книги с описанием путешествий по России, книги по русской истории, мемуары, записки, дневники, журналы, комплекты «Русского архива», «Русской старины», «Исторического вестника», все русские сказки, собрание которых было един­ственным в России. Было и бесконечное собрание книжных курьезов, вроде брошюры Ф. В. Кар- жавина «Описание вши» и брошюрки Фишера «Описание курицы, имеющей в профиле фигуру человека».По виду Синицын был настоящим русским богатырем. Человек сильный, горячий, не отсту­пающий ни перед чем, если что-либо захотел. Например, у себя на родине, в Режице, он владел участком земли близ вокзала. Построив дом, он решил устроить сад, в котором кроме фруктовых деревьев насадить также крупные лиственные и хвойные деревья. Обычно высаживают молодые деревья, а он захотел, чтобы у него сразу был густой, тенистый сад. И такой сад он действительно посадил, заказав для перевозки тридцати-, сорока­летних деревьев специальные большие дроги.Синицын, как я уже сказал, был старообрядец, у него была молельня с целым иконостасом древ­них икон новгородского письма, целая библиоте­ка книг по старообрядчеству и большое собрание старопечатных книг. Он даже издал большую книгу в защиту старообрядчества.Синицын пристрастился также к картинам русской школы и накупил, например, много кар­тин художника Вещилова, ученика Репина, пи­савшего картины и этюды из жизни старооб­рядцев. По заказу Синицына Вещилов взялся написать огромную по размерам картину «Про­топоп Аввакум на костре». Условились, что за эту работу Синицын уплатит 100 тысяч рублей. Он выплатил больше, но Вещилов картину так и не закончил.Однажды зимой меня пригласил поехать в провинцию В. В. Алексеев, старый антиквар, торговавший на Апраксином рынке еще до пожа­ра. Приглашение этого почтенного человека мне польстило, и я согласился, в частности, еще и по­тому, что сам любил поездить по старым усадь­бам. К тому же Алексеев был необычайно ин­тересный собеседник, с таким спутником путеше­ствие было вдвойне приятно.Мы поехали ко мне на родину, в Ярославский край. До станции Чебаково ехали поездом, а там наняли пару лошадей, чтобы поездить по захуда­лым усадьбам. Так мы побывали в усадьбе И. Н. Ельчанинова, в усадьбе помещика Воейко­ва и в других местах.Ельчанинов, автор целого ряда книг по ис­тории ярославского дворянства, был человеком хоть и не очень богатым, но большим книголю­бом. Во время ярославского мятежа, в 1918 году, его архив и библиотека погибли от пожара; погиб, между прочим, и архив Аракчеевых, данный ему мной для обработки. Дело в том, что всесильный во времена Павла I и Александра I временщик А. А. Аракчеев был, как оказалось, ярославским помещиком; женившись на Хомутовой, он полу­чил здесь в приданое имение, хотя родом Аракче­ев был из новгородских дворян, а его детство прошло в Бежецком уезде Тверской губернии.Архив Аракчеева попал ко мне случайно. Один из ходячих антикваров купил мебель в Бежецком уезде, в комоде оказался архив, а все мелкие антиквары знали мою слабость к рукописной старине. Так, не глядя, я и купил все бумаги, весом около пуда. В этом архиве оказались семейные бумаги, крепости на землю, на крестьян, жалован­ные грамоты на чины, ордена и разная семейная переписка. Подлинных писем самого Аракчеева было немного, но некоторые были весьма любо­пытны. Например, этот изверг пишет своей те­тушке, бежецкой помещице Настасье Никитишне Жеребцовой, такое чувствительное письмо: