Страница 18 из 27
- Неа, нетути.
- Как так, нетути! - сквозь кашель прошипел чахоточный. Я тожеть видел его. Ты погляди во внутреннем кармане.
- Да нетути - я ж шарил…
- У тебя дырка в кармане. Вот туда пачпорт и провалился. Ищи, морда битая, в подкладе.
- Щас, - и Витюха поднял полу старенького пальтеца.
Неожиданно неподбитый глаз его прямо-таки засветился счастьем.
- Во, блин! Точно, туто-ка. Нашёл, - довольно произнёс он, - и чо дальшее?
- Дай сюды, - скомандовала бомжиха и хищным движением выхватила у него паспорт.
Затем, повернулась ко мне.
- Дед, неси флакон и закусь!
- Щас! – охладил я темпераментную женщину. Пошли сначала в кассу за билетом.
И я, в сопровождении вздыхающей, кашляющей, сморкающейся компании, направился в здание железнодорожного вокзала, к билетной кассе.
Мне повезло, правда, повезло: у бомжа случайно сохранился паспорт, а в здании вокзала не было вездесущих, готовых на халяву выбить лишнюю копейку с человека, дежурных полицейских.
И вот я, за бутылку водки, пару банок кильки в томате и двухдневной свежести батона хлеба, получил долгожданный билет на поезд до Москвы.
До подхода поезда оставалось часов пять. Найдя камеру хранения и рядом, подрабатывавшего упаковкой багажа, тщедушного, явно пьющего, разбитного мужичонку, я попросил упаковать в бумагу лыжи и ружьё вместе, и обвязать шпагатом так прочно, как это только возможно. За это я доплатил ему сотню рублей.
Чтобы ружьё не выделялось, а упаковка не расползалась у меня в руках. После проделанной процедуры я был полностью готов стать железнодорожным пассажиром, со всеми вытекающими правами и обязанностями.
* * *
На шестые сутки после прощания с домиком Захарыча, я прибыл в Москву. Всё так же одетый, но только без ружья (оно было упаковано вместе с лыжами), я спустился в метро. Слава Богу, металлоискатель не сработал. Почему? Надо было бы спросить у него, но мне было некогда, я торопился. Доехал до «Баррикадной», а уже оттуда, поспешая, отправился на Большую Никитскую, чтобы встретиться с Ириной.
Она работала, надеюсь, и сейчас работает, менеджером в Доме писателей. Я поискал на стоянке её «Мазду». Слава богу, машину и номера на ней она не поменяла, и стал ждать, надеясь, что она скоро выйдет - рабочий день вот-вот должен был закончиться.
Я стоял у выезда со стоянки на улицу, и был готов совершить «героический» для себя поступок.
Вот показалась её «Мазда» и я, «неожиданно», оказавшись на проезжей части, словно сбитый её машиной завалился на холодный асфальт. Ирка несколько секунд сидела за рулём, не шевелясь, словно не могла сообразить, что же произошло, и откуда появился старый дед перед бампером её машины, затем, открыла дверку и, с возгласом:
- Что с вами? - бросилась ко мне.
Приговаривая «О, господи! Да, как же это?», она попыталась поднять меня, но я, болезненно охая, сам медленно поднялся и, прихрамывая, направился к её машине. Ирка, поддерживая меня под руку, казалось, она боялась меня выпустить из рук, следовала за мной.
- Да, да, - поняв моё намерение, быстро говорила она, - садитесь в машину, я вас отвезу в травматологию. Господи, дедушка, хоть бы всё с вами было в порядке! Ну, что за день такой, невезучий!
Я, несмотря на её явное расстройство, искоса любовался ею.
В этот момент она была обворожительно хороша: светло-рыжие волосы локонами обрамляли побледневшее лицо. На нём… голубыми озёрами выделялись встревоженные глаза. А её пунцовые губки были так заманчиво-соблазнительны, что будь это в другом месте и не при данной ситуации, я бы обязательно прильнул к ним поцелуем.
На ней ладно сидело светло-серое пальто, а стройные ножки были обуты в чёрные сапоги на высоком каблучке. И всё это великолепие венчала белая пушистая шапочка.
Ирка хитрюга… нет-нет, не хитрюга, а настоящая, знающая себе цену, молодая женщина. Она умела выгодно подчеркнуть свою соблазнительную фигурку и заставить любоваться собой.
Через два квартала я попросил её остановить машину.
Повернув голову, она, ничего не понимая, уставилась на меня своими глазами-озёрами. А через мгновение, покраснев, прошептала: