Страница 38 из 88
— Хочу поговорить о выкупе.
— И какова цена? Я не очень богат и...
— Золото? Не-ет,— она рассмеялась, видя его замешательство.— Золото меня не интересует. Только за последние полгода я перехватила шестнадцать караванов. Представляешь сколько это добычи? Я могу уйти подальше от этих земель туда, где меня никто не знает, купить там большой дворец, есть и пить из золота. Не в золоте будет измеряться твоя свобода.
— Тогда в чём?
Она небрежно сбросила плащ на ковёр, представая пред ним в своей дерзкой неприкрытой варварской наготе.
— Покажи насколько ты хороший мужчина!
Феранор издал в удивлении короткий взвизг, попятился, когда Сагмира решительно шагнула к нему.
— Я дам тебе коня и оружие, дам свободу,— голос её стал глухим, хрипловатым, небольшая упругая грудь, волнующе вздымалась, поневоле притягивая взгляд, тонкая талия подчёркивала крутые бёдра.— Сможешь остаться с нами или вернёшься к своей... этой… чьё имя ты выкрикиваешь по ночам.
— Явидела как ты гонял моих негодяев палкой,— говорила она. — Но не вмешивалась, следила. Мне доводилось видеть много красивых мужчин, были среди них и хорошие воины, но ты… ты выделяешься среди них как благородный леопард в стае волков. Багаутдин — из известных мне мужчин он сильнейший — в сравнении с тобой носорог. Могучий, свирепый, неуклюжий и такой же грубый.
Она продолжала наступать — Феранор продолжал пятиться, пока не упёрся спиной в стену палатки. Он никак не мог прогнать дурацкое ощущение себя пленной девицей, которую домогается грозный бандит. Она прижала ладони к его груди. Взглянула снизу вверх из-под ресниц, притягательная, но одновременно отталкивающая…
— А если я окажусь плохим мужчиной? — он всё ещё пытался ускользнуть в сторону, но Сагмира цепко схватила его за плечи.
— Ты настолько не веришь в свои силы? — она рассмеялась, задумчиво сморщила лоб и выпячивая нижнюю губу. — Тогда ты тоже уйдешь. Живой. Подарю тебе на бедность верблюда. Ну же, не стой столбом, обними меня!
Её руки повелительно потянули его вниз. Феранор не шелохнулся. Он будто превратился в камень.
«Дурак! Не время проявлять брезгливость,— зашептал где-то внутри чужой незнакомый голос.— Она обыкновенная людинка. Поступи с ней как поступал с ними до этого и можешь уходить на все четыре стороны!» А перед внутренним взором быстро сменяли друг друга совсем другие образы, как давние, так и относительно свежие: угольно-чёрная орчанка с взлохмаченными волосами замахивается на него топором; дикарь ийлан скалит подпиленные треугольником зубы...
— Нет.
— Ч-что?
— Нет! — твёрже повторил Феранор.— Найди себе другого жеребца, людинка. Я не желаю обладать тобой…
На мгновение в шатре повисла грозовая тишина, не было слышно даже звука дыхания. Глаза атаманши опасно сузились, превратившись в две чёрные щели, готовые метать молнии.
— Ещё ни один мужчина не смел называть меня своей! И я не наложница, которую можно отбросить как блудливую потаскуху! Я — Чёрный Ястреб! Я никогда не выпрашиваю, я сама беру то, что хочу! Я!!!
Тонкий острый клинок длиною в два пальца (где она его прятала?!) едва не вонзился в грудь Феранора. Он перехватил её руку в запястье, стиснул, выкрутил, заставив пальцы разжаться, а Сагмиру болезненно вскрикнуть.
— Дурак! Обезьяна! Осёл!
Он отшвырнул ее. Она перекатилась, вскочила на ноги. Снаружи шатра встревожено заговорил Багаутдин, стянутый шнуровкой полог затрещал под напором могучих рук. Сагмира ответила, коротко, но достаточно, чтобы отвадить всех добровольных спасителей. В три прыжка она оказалась возле стойки с оружием, схватила саблю.
— Ты дурак! Дурак, глупец! Я собственноручно вырежу твоё сердце!
Феранор увернулся, один раз, потом другой. Сабля в руках атаманши выписывала непрерывные восьмёрки, со свистом рассекала воздух в каком-то волоске от его тела. С грохотом опрокинулась бюро, рассыпая по коврам содержимое ящиков. Под ноги покатились мелкие флакончики, баночки с маслами и мазями, воздух напитала невообразимая смесь благовоний. Он поскользнулся. Упал.
— Убью! — рычала Сагмира.
Феранор откатился в сторону — сабля пронзила ковёр, уйдя в песок в том месте, где он был всего мгновенье назад. Под руку попался кинжал — тот самый, тонкий в два пальца длиной. Он, схватил не думая, принял на него удар. Подсёк опорную ногу исайритки навалился, придавил руку с оружием, другую поймал и заломил за спину. Воительница билась под ним как кошка, к тому же гнев придавал ей сил, долго удержать её Феранор не мог. Глаза его лихорадочно шарили по полу в поисках верёвки, шарфа, пояса, да хотя бы шнурка… Ничего!
В отчаянии он совершил то, чего делать не собирался —ударил Сагмиру в затылок рукоятью кинжала. Тело её дёрнулось и обмякло. Капитан немедленно выкрутил саблю из ослабевших пальцев. Вскочил.
— Катмэ…— он шумно перевёл дыхание. — Это тебе за прошлые тумаки! Видит Таэ, я не тот мужчина, который станет сносить побои от женщин.
Он огляделся. Тень Багаутдина больше не просвечивала через стенки, но эльдар не сомневался — громила рядом. Если решит войти, ткань шатра его не удержит. А войдёт он обязательно, если решит, что здесь не любовные игры.
Был нужен план. И быстро…
***
Когда Сагмира пришла в себя, Феранор уже хозяйничал в шатре. Ей это не понравилось, она попробовала встать, но не смогла даже пошевелиться — эльдар плотно замотал её в плащ и стянул найденными поясами. Рывшийся в сундуке капитан мельком обернулся на шорох и вернулся к прерванному занятию. Он успел разжиться атраванской рубахой без рукавов, платком и плащом.
Разбойница попробовала закричать, но рот оказался предусмотрительно заткнут кляпом. Она могла только гусеницей извиваться на кровати, и бессильно наблюдать, как присваивают её арсенал. Феранор оставил выбор на двух мечах со скошенными лезвиями, больше отвечавших требованиям капитана привыкшего к прямому оружию.
Исайритка скатилась с кровати, сдавленно всхлипнула, как всхлипывают женщины в полном бессилии. Феранор затушил весь свет, встал над Сагмирой, думая что-то сказать. Благодарности он к ней не испытывал, большого зла не питал, а извинения в сложившейся ситуации звучали бы глупо. Так ничего не сказав, он вынул кинжал. Сагмира отвернулась, решив, что её собираются резать, но потом передумала, повернулась, прожгла его ненавидящим взглядом.
Возможно, он совершал ошибку, но убивать её не собирался.
Он подошёл к противоположной от входа стене, прислушался, проколол в ней на уровне пояса наблюдательную дырку. Убедившись, что за шатром никого нет, он осторожно разрезал белое полотно.
Слышался пьяный смех, несколько разбойников еще пускали по кругу бурдюк с кислым пойлом. Большинство вповалку храпело у костров. Было слышно, как за развалинами всхрапывают и переступают копытами кони. Видимо банду не всполошила ругань Сагмиры и угрозы кого-то убить.
Сжимая кинжал в зубах Феранор бесшумно, как кошка, скользнул в тень. Единственный часовой поставленный охранять пленников дремал привалившись к стене. Сон его стал ещё глубже, когда капитан вонзил ему в шею стилет. В узилище было темно. Бальфур не спал. При виде командира глаза его округлились.
— Тс-с,— Феранор прижал палец к губам, кинул соратнику плащ и один из мечей.
Тот всё понял, вскочил, мгновенно одел всё на себя, знаками показал готовность. Им следовало спешить — дыру в шатре могли заметить (при условии, что в лагере остался хотя бы один головорез не упившийся до свинячьего визга), но необходимо соблюдать осторожность — другого шанса не будет.