Знамёна из Пепла

— Ты! — взгляд разбойницы упёрся в Бальфура.— Говори, что здесь было.

— Мы пили воду,— эльдар с опаской поглядел на неё, на бандитов.— А эти подошли и стали прогонять. А потом схватились за ножи…

Он показал на песок, где всё ещё валялся выбитый в драке нож.

Атаманша посмотрела на Феранора.

— Так ты бросился с вартанаком на нож, алялат?

Она прищурилась, хищно наклонила голову на бок, оценивающим взглядом скользя по его крепким плечам и рельефным линиям мышц. Да, его тело выгодно отличалось от обычно грузных фигур мужчин-людей. Выражение её лица немного переменилось.

Феранор облегчённо сглотнул, когда железо убралось от его горла.

Сагмира воздела саблю над головой. Заговорила, чётко выкрикивая слова, в первую очередь для своей банды.

— Хочу, чтобы все раз и навсегда запомнили: только я решаю, что пленникам можно, а что нет! И только я вправе поднять на них руку!

Никто не успел ничего сказать или сделать. Многие даже не заметили блеска сабли, только услышали хруст и увидели, как голова со сломанным носом взлетает над собственными плечами.

— За ослушание — смерть! — провозгласила Сагмира.

Измазанное в крови лезвие нацелилось на толпу.

— Кто-нибудь из вас хочет возразить мне?

— Нет! — ближайшие головорезы отшатнулись.

На лицах многих читался совершенно отчётливый страх.

Удовлетворенно кивнув, Сагмира одним изящным движением вытерла с клинка кровь об одежду убитого и вложила его в ножны. Поглядела на остолбеневшего Феранора. Сказала тихо, на талье.

— А для тебя наказание будет иное...

Развернулась и зашагала прочь. Бандиты убирались с её дороги, будто мимо шла сама Смерть.

***

Феранор привалился спиной к шершавой стене из ракушечника, окинул взглядом потолок покрытый мелкой сетью трещин, узкое арочное окно закрытое самодельной решёткой плетённой из тростника.

Им принесли еды — полоски вяленой баранины и тонкие лепёшки, которые можно было свернуть в трубочки. Было скучно. Эльдары убивали время пустым разговором.

— А хорошо мы им дали! — вспоминал Бальфур.— Вдвоём без оружия, против пятерых! До подвига Канхорбесны конечно не дотягивает — он победил двадцать врагов, но всё же…

Бальфур замолк, судорожно проглатывая пережёванное.

— Знаете, хеир… могло быть и хуже,— он вытер о песок жирные после баранины руки.— Нас могли посадить и в вонючую земляную яму, я читал о них в одной книге… А вам часто доводилось попадать в плен, хеир?

Феранор покачал головой.

— Ни разу. И уж конечно меня не держали в царском дворце. Как ты говорил, звали его хозяина?

— Саракаш. Он был и царём и верховным жрецом и искусным волшебником. Вот, четырёхрукие великаны его творение. А вы знаете, что он охотился за перворождёнными, чтобы выпытать тайны их волшебства? А в 2524 году он принёс грандиозную жертву богам продлившуюся от заката до утренней зари. Количество зарезанных на алтаре было таким, что семь дней из города выходили полные телеги мертвецов. А однажды ему сказали, что ванны из крови продлевают молодость и здоровье и он пустил под нож всех девственников и девственниц своей столицы.

— А девственность были обязательным условием?

— Этого не знаю. Но знаю, что его самый любимый полководец пил кровь сражённых врагов, думая, что тем самым к нему переходит их сила. Когда Саракаша свергли, заговорщики уничтожили его тело, замуровав прах в Храме Солнца, а Душу, по преданию, заточили в ковчег, который отдали эльдарам из Амаэля. Те враждовали с Саркашаем и после свержения воевали с его сторонниками в союзе с Офиром и Бедзаном — сейчас это просто провинции в атраванском царстве.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Читал «Новейшую Историю» Гоэцана Титланского, а ещё «Варварские государства Риенлисета» и «Новые Народы» Каэля Арелина…

Феранор поднял руки, прося пощады.

— Где ты их столько нашёл?!

— У моего отца богатая библиотека…— Бальфур осёкся перехватив его взгляд.— То есть не совсем у него… мой отец вхож к Лорду Дома. Они часто встречались, обсуждали торговые сделки, а я проводил время в библиотеке.

— А атраванский ты учил тоже в библиотеке? — приподнял бровь Феранор.

— Нет, у меня были учителя. Не забывайте, я из «Серебряных Драконов». Наш Дом торгует со всем Срединноморьем.

На короткое время в камере повисло молчание. Феранор был занят тем, что стирал с рук песком оставшийся после трапезы жир. Бальфур сидел, обхватив колени и положив на них подбородок, смотрел в пустоту.

— Наши, наверное, добрались уже до Амаэля,— вздохнул он.— Я бы хотел посмотреть на его легендарную сокровищницу, хотя бы одним глазком.

— О сокровищнице, Бальфур, лучше даже не вспоминать. Тем более здесь.

— Думаете, мы сумеем выбраться?

— Я в это верю. Иначе давно бы бросился на свой меч. Ах, да… у меня его забрали. Тогда на чей-нибудь меч.

— Вы шутите.

Бальфур уткнул подбородок обратно в колени и вроде бы обиделся.

***

Вечером за ним пришли. Знаками показали чтобы Феранор собирался на выход.

Над руинами разливались серые сумерки, горели костры, шкворчало на углях мясо. Разбойники предавались кутежу: резались в кости, спорили, по рукам гуляли большие полные бурдюки от которых несло невероятной кислятиной, но люди выхватывали их друг у друга, жадно присасывались к горлышку.

Белый шатер Сагмиры стоял между двумя стенами. Перед входом нервно прохаживался Багаутдин, что-то бормоча под нос.При каждом шаге непопулярный в этих краях тяжёлый гросс-мессер бил его по ногам. Здоровяк хищно раздувал горбатый нос и шевелил усами сращенными с широкими как паруса бакенбардами. На Феранора взглянул как на старого врага.

Капитана втолкнули в шатёр и, так как никто за ним не последовал, он остановился на пороге. Подсознательно он ожидал, что внутреннее убранство будет под стать жёсткому характеру Сагмиры — только самое необходимое с минимум роскоши и удобств, но действительность превзошла все ожидания. Пол устилали мягкие узорчатые ковры, у дальней стены стояла низкая кровать покрытая львиной шкурой, большие толстые подушки лежали у изголовья. Рядом резной шкаф-бюро для документов, подставка с доспехами и оружием. Несколько позолоченных масляных светильников по углам освещали шатёр жёлто-золотистым светом. На раскладном столе горели свечи.

— Задёрни полог и затяни клапан,— приказала атаманша из глубины.

Она ждала его у стола, зябко кутаясь в алый шерстяной плащ, доходивший до пят. Карие глаза смотрели на Феранора повелительно.

— Подойди,— приказала она.— Или ты боишься меня сильнее чем тех головорезов?

Феранор подошёл, держась настороженно. Он никак не мог понять, чем вызвана столь резкая перемена в поведении атаманши. О, Таэ! Да она, кажется, воспользовалась благовониями?! Ноздри его приятно щекотнул пряный запах.

— Ты необычайно молчалив со мной,— подметила она.— А с другом ты болтаешь без умолку. Кажется, я знаю в чём дело. Считаешь, что я проявила неблагодарность. Пойми глупец — Чёрный Ястреб не может быть спасена, к тому же бывшим рабом, к тому же на глазах её людей. Ладно, ладно, не гляди так, признаю, ты не раб, в битве кое-чего стоишь. Как тебя зовут?

— Феранор,— представился он и, сделав над собой усилие, добавил: — Госпожа. Для чего ты хотела меня видеть?