Знамёна из Пепла

Глава 10

Саракаш I — третий царь Мааритской державы, правил с 2602 по 2652 годы III Эпохи. Управлял царством на его пике, когда оно включала большую часть восточной Алькарии, с южной границей по реке Апр и северной, по южной оконечности Дамазтанинских гор. На Востоке его владения ограничивало Срединное море, а на Западе Таниджабальский хребет. Вёл агрессивную политику, отчего даже соплеменники, люди не склонные к милосердию, прозвали его Злым.

Гоэцан Титланский «Новейшая История»

К полудню вдали показались какие-то руины. Свет слепил глаза, отражаясь от белых камней, ветер шуршал и скрипел, продувая сквозь пустую арку ворот с парой каменных изваяний. Что или кого изображали каменные гиганты, распознать было нельзя. Кто-то поработал над ними, отбив лица. За входом обнаружилось двухэтажное здание без крыши и поразительно сохранившаяся композиция, изображавшая сцену борьбы человека с четвероруким гигантом. Но что важнее, здесь находился колодец, сложенный из булыжников, вывороченных из стены. Белел высокий шатёр. По двору ходили люди, вооружённые как попало и чем попало. Где-то ржали кони.

Прибывших приветствовали как своих.

Пленников предоставили самим себе. Эльдары направились к колодцу, у которого уже образовалась небольшая очередь. Коротая время ожидания, Феранор разглядывал скульптуры у колодца.

Человек маленький и угловатый как подросток, сидел на загривке чудовища, крепко оплетая толстую шею ногами. Великан стоял на коленях, запустив три руки себе за спину и царапая шею четвертой. На грубом узколобом лице застыла маска полного изумления

— Басарган и Марустаф,— сказал Бальфур, кивая на изваяние.— Я читал эту легенду.

— И кто из них кто?

На самом деле Феранора это не интересовало, просто стоять и молчать было скучно.

— Юноша с крепкими ногами это Марустаф, а Басарган это великан. Я только не знаю собственное ли это имя или название всех таких как он. По легенде, Марустаф был пастухом, жившим во времена между Исходом эльдар и падением Амаэля. Однажды его стадо преградило дорогу царской охоте. Правил тогда этими землями Саракаш. Он был жестоким царем и приказал своему великану оторвать пастуху руки и ноги, а пастуху разрешил сопротивляться. Победить в обычной борьбе у человека не было шансов. Но Марустаф не стал бороться как принято. Он был ловок, сумел взобраться на спину гиганту и задушить его ногами. Впечатлённый царь приказал скульпторам увековечить борьбу в камне и поставить в каждом из своих дворцов. А их у него было не мало.

Место возле колодца очистилось. Феранор взял ковш с длинной ручкой, зачерпнул из колодца воды. Плеснул в подставленные ладони Бальфура, утолил жажду сам. Второй вылил себе на голову. Вода не была холодной, но она освежала. Сорвав с плеч оставшиеся от рубахи лохмотья, он с наслаждением опрокинул на себя третий ковш. Когда зачерпнул воду в четвёртый раз к ним подошло пятеро загорелых до черна человека — бывшие рабы Омидана решившие присоединиться к банде и прошедшие отбор поединком. Они успели пообвыкнуть в новой роли и даже немного приодеться, нарядившись в вещи надсмотрщиков и ламелляры стражи, ещё хранившие следы крови прежних владельцев, головы их покрывали одинаковые платки стянутые на лбах ремешками. На жёстких лицах играли возмущённо-презрительные гримасы. Особенно злой и жестокий взгляд был у одного, со сломанным носом и косым шрамом на губе. По-видимому он был их предводителем. Он вышел вперёд сжимая палку из виноградной лозы. Скрестил на груди руки, смерил эльдаров высокомерным взглядом, процедил несколько фраз, будто сплюнул.

В душе Феранора зашевелились нехорошие подозрения.Бальфур побелел, открыл и закрыл рот.

— Хеир... он говорит, что мы пьем без очереди и… наше место у корыта...

— Да ну? — спокойно переспросил капитан, расправляя плечи, гордо вскидывая голову и копируя взгляд человека.— Скажи этой обезьяне: давно ли он сам оставил рабский ошейник, что смеет решать где кому пить. Так и переведи!

Предводитель издевательски ухмыльнулся и внезапно замахнулся дубинкой. Феранор резко шагнул вперёд, сокращая расстояние, плеснул водой в лицо, заехал ковшом в висок. Человек рухнул на землю, а четверо других выхватили ножи, бросились на выручку. Феранор перекинул ковш Бальфуру, а сам поймал на лету выроненную предводителем палку. Сделанная из виноградной лозы она была лёгкой, но в то же время прочной, а удары нанесённые ею чувствительны. Краем глаза он видел, как товарищ с отчаянным кличем ринулся в самую гущу схватки, сразу ударил по лапе первого нападающего. Разбойник взвыл, выбитый нож крутясь улетел в сторону.

На Феранора насело сразу двое. Помня о том, что они смогли продержаться в бою против устрашающего громилы он не стал играться, а сразу обманул ближайшего финтом, перехватил руку с ножом, выкрутил, толкнул одного на другого. Подставил подножку, ударил дубинкой по ногам, валяя бандитов в грязь.

Бальфур пытался достать ковшом своего противника, но, то ли тот оказался ловким, то ли сам Бальфур бил слишком размашисто — все удары уходили впустую. В это же время его получивший по руке враг подбирался к эльдару сзади. Не благородно и совсем не рыцарственно Феранор сам хватанул его по спине и подсечкой опрокинул головой на каменный бортик.

Поднялся оглушённый в самом начале главарь. Утерев струящуюся по виску кровь, он кинулся на Феранора, ревя раненным зубром. Капитан с разворота разбил ему губы, ударил между ног и когда тот согнулся — добавил локтём по загривку.

— Алязам ас’мургу! Шипази!

Сагмира растолкала собравшихся вокруг драки зевак. Впрочем, те сами шарахались в стороны при виде её искаженного гневом лица. На ней больше не было шлема и железной чешуи. Две чёрные косы спадали на полную грудь, стиснутую золотыми чашами, широкий в ладонь пояс обвивал бёдра, по бокам торчали позолоченные эфесы двух сабель, на ногах красные шаровары и мягкие сапожки ниже колен с лихо задранными носами.

Феранор опустил палку. Побитый главарь, пошатываясь, встал на ноги, сплюнул кровавый сгусток. Разбойница одарила его свирепым взглядом.

— Пожри вас Минра…— прошипела она, скаля белые зубы.

Тут взгляд её упал на Феранора. Она примолкла, ловя ускользающую мысль. Заговорила на атраванском, медленно и задумчиво.

—…Кто разрешил вам, псы, драться друг с другом?

— Ястреб,— подал голос разбойник в толпе, чьё лицо напоминало мордочку грызуна, с маленькими чёрными глазками.— Просто эти алялаты стали плескаться в водичке, словно изнеженные наложницы. Новеньких это возмутило, они подошли объяснить, но алялаты затеяли драку…

Исайритка холодно взглянула на Феранора. Эльдар старался сохранить невозмутимость, жалея, что не понимает, о чём говорит ей бандит.

— Ты поднял руку на моих людей,— сказала Сагмира на диалекте Риенлисета.— За такой проступок я беру кровью…

Острый, как бритва, клинок, вылетел из изящно украшенных ножен. Холодное изогнутое лезвие прижалось к его шее. Феранор покосился на разбойников обступивших колодец тесным кольцом, посмотрел на Сагмиру. Умирать совсем не хотелось, но он не собирался лебезить и просить о пощаде. Он — перворождённый. Он — Мистериорн!

— Хочешь убить — убивай. Я не собираюсь вымаливать жизнь.

— Говори, как всё было.

— На нас напали собаки, я отогнал их палкой. Нечего говорить.