Страница 112 из 118
- Два дня назад сэр Лори Пинчер умер в гостинице на Грин-Стрит, я нашел у него в кармане пиджака кое-что. Это кое-что и твои бумаги находятся у меня. Подумай, прежде чем прыгать из окна.
Не говоря больше ни слова, Эндрю вышел из комнаты.
До Тауэра пришлось добираться пешком – кучера отказывались везти Эндрю. Может, доверяли настороженно фыркавшим лошадям? Только дойдя до угрюмых высоких башен, он понял, в чем дело. Провел по щеке рукой, вытирая липкую морось, и нащупал язвы – похоже, чума не желала скрываться и, захватив тело, полезла на лицо. Прикрыв червивую скулу воротом плаща, Эндрю побрел ко входу – поскорее очутиться в полутьме коридоров, смешать свою вонь с сотней таких же «ароматов».
В этот раз отец оказался в кабинете, вернее – в небольшой комнатенке-лаборатории, отгороженной металлическими шкафами. Одетый в серый запятнанный бурым фартук он, близоруко щурясь, листал чертежи у окна. На столе перед ним трепыхался кусок тела. Именно кусок – часть руки, примыкавшая к левой грудине, шея и голова, судя по выражению лица которой – ничего не соображавшая. Эндрю внутренне передернуло и вместе с тем словно озарение окутало сознание, выпотрошило то, отчего он так рьяно отгораживался после смерти. Он никогда не станет живым. И никто из тех, кого отец вытащил из могил, не станет. Не потому, что после смерти они лишились души – Эндрю не верил в это. Просто потому, что их создал тот, кто сам был живым мертвецом.
Тем временем, отец оторвался от бумаг и бросил на него беглый взгляд. На мгновение их взгляды встретились – одинаково пустые. Что-то щелкнуло в мозгу – расплывшись в идиотической улыбке, Эндрю скинул на пол плащ, потянулся к рубашке, отстегивая пуговицу за пуговицей. Вот когда лицо отца исказилось. Только непонятно было – расстроен он или зол, что кто-то посмел нарушить его уединение.
- Ничего, - выдавил он, наконец, отводя глаза в сторону. – Сегодня привезли отличный материал… Не каких-нибудь изъеденных туберкулезом каторжников – молодых солдат... Мы всё поправим.
- Другим это не помогло, - отрезал Эндрю, устремляя взор к крохотному зарешеченному окну. На миг показалось, что по серому небу рассыпались трупные пятна. Сморгнул – но они так и остались, словно кто-то одел ему на нос очки с черными разводами. Стены, пол, потолок, полки с книгами, трепыхающееся на столе тело, бледное худощавое лицо отца – всё гнило, расцвечиваясь слизистыми язвами.
- Ты - не другие, – севшим голосом ответил отец.
- Ты меня когда-нибудь любил? – спросил Эндрю неожиданно для себя самого, заранее зная, что ответ не вызовет ни радости, ни гнева.
- Что за вопрос! Стал бы я тебя возвращать, если бы не хотел? – раздраженно выпалил мистер Феллери-Скотт.
- Я больше не помню ее… Почти не помню тебя, ничего! Зачем ты вдохнул в меня эту жизнь? Твое дыхание смрадно, а твои творения – исчадья преисподней! Я больше не хочу быть тварью, отец! Я хочу, чтобы ты вернул мне забвение! Мне и всем, кто превратился в набитых дерьмом кукол! – Эндрю не заметил, как перешел на крик. И от этого крика отец скукоживался, словно сморчок. – Ты сам хочешь этого! Дай нам покой! Мне и себе! Отпусти нас!
Нет. Отец не ответил, но в его глазах читалось именно это. Нет.
- Ты можешь уходить, - отвернувшись, произнес он, наконец. – Я обещал Кейт, что она будет жить вечно…
- Она мертва.
- Ты знаешь, что и оттуда возвращаются.
- И ты хочешь, чтобы она была чудовищем вроде меня?
Он не ответил. Рука отца поползла в карман пиджака, скорее всего – сжать медальон. Эндрю следил за этим движением, чувствуя, как собственные его пальцы шарят по карманам брюк. Носовой платок, пропитанный приторным одеколоном, пара монет, складной нож… Пальцы сжались, глаза заволокло пеленой, в голове гудело – прерывисто, тягуче. Перекошенное лицо отца, кровавые брызги, хрипы – всё, что задержалось в памяти, пока Эндрю вытирал лезвие об рукав. Спрятав оружие во внутренний карман пиджака, он незряче окинул лабораторию взглядом и поспешил к двери…
«Это еще не всё, надо потерпеть еще немного...» - отстукивало в голове, вторя отзвуку деревянных подошв. Поворот, еще один – и в пустоте коридора, наконец-то, появилась заветная дверь с лупоглазым стражем у порога.
- Господин Норвад отдыхает, - пискнул механический слуга, не давая подойти к двери и сверля Эндрю злобными глазками.
- Дело не требует отлагательств, - проговорил он, разглядывая обрамленные слоновой костью портреты.
Механический слуга застыл на пару минут, оглашая коридор размеренным щелканьем, а потом, крутанувшись на заменявших ноги колесиках, направился к двери. Проследив, как мазутный след тянется за ним в кабинет господина Норварда, Эндрю запустил руку во внутренний карман и отвернулся к окну.