Страница 56 из 72
Зима на островах в этом году не торопилась вступать в свои права, робкий снежный покров то и дело смывался дождём, влажная серость придавала Менесу мрачноватый вид, слякоть и морось выгоняли гуляющих из парков в тёплый уют развлекательных заведений, благо в столице их имелось предостаточно.
«Князь Барро» вот уже месяц собирал Джабраэли полный зал. Директор театра под неутихающие аплодисменты в очередной раз вышел на сцену в центре цепочки танцоров, мирно объединившей протагониста с антагонистом, роковую вампирку и её соперницу-завистницу. Мону, как всегда, засыпали цветами. Но кое-что и поменялось за этот месяц: впервые за свою актёрскую карьеру по популярности её обошёл Макс. Внезапно оказалось, что ни рост, ни тёмные волосы не помеха для женского обожания. Вот и сейчас одна за другой к нему тянутся поклонницы. Крупная барышня, краснея, протянула «князю Барро» огромный букет алых гвоздик. Из-за резкого запаха цветок считался вампирским. Максимилиан приобнял девицу и пламенно поцеловал. В щёку.
Мона спрятала улыбку в ворохе багровых лилий – традиционного элемента свадебных букетов леди-вампир. Ревновала ли она Макса? Абсолютно нет. Напротив, его успех радовал её острее своего собственного. К тому же, разве может кто-то устоять перед князем Барро и его страстью? Она и сама не смогла.
Актёры в последний раз поклонились и уже окончательно удалились за кулисы. Аплодисменты мало-помалу смолкли, зато шумнее стало за дверями заваленных цветами гримёрок. Когда-то, на заре карьеры, Мону это беспокоило. Но Джабраэли уверил её в полной безопасности: охрана не пропустит нежелательных поклонников, будь это хоть сам князь Элизобарра. Вспомнив об этом, прима улыбнулась и потянулась перед зеркалом, разглядывая своё загримированное под вампирку отражение. Как же давно это было…
331 г. от осн. Сообщества, Менес
Юная ван Тирриен с детства обожала балет. Часами простаивала у станка, с улыбкой перенося боль и усталость. Кое-кто из недоброжелательниц поговаривал, что в труппу Мону взяли исключительно по протекции благородных родителей, но каждый, кто был хоть сколько-то знаком с Джабраэли, мог отмести это предположение как вздорное. Единственной протекцией оказалось согласие хореографа хотя бы посмотреть девочку.
Она была совсем ещё дитя, но уже с прекрасной координацией, растяжкой и изящной фигуркой.
– Будет работать – будет толк, – коротко сообщил директор театра в огромные, сияющие восторгом глаза. И взял к себе. На первое время – «стоять у воды».
И это было настоящее счастье. О сольной роли Мона тогда даже не мечтала. На репетициях выкладывалась по полной, а после, когда прочие девушки разбегались по домам, задерживалась в театре, чтобы посмотреть, как «точится» великолепная Элизабет на индивидуальных занятиях с Джабраэли. Элизабет… для Моны она была чем-то запредельным, существом из другого уровня реальности. Пусть хореограф и кричал на неё, точно на девчонок из кордебалета: «Хватит ногой чесать! Вынь плечи из ушей!» Элизабет в ответ только улыбалась. И эта улыбка казалась Моне ослепительной.
В тот вечер Элизабет на сцене была не одна. А в зале присутствовал единственный зритель – высокий мужчина с длинными белыми волосами, стянутыми чёрной лентой.
Джабраэли ставил новый балет, в роскошных декорациях интерьеров столетней давности. В этой сцене героиня, попавшая на королевский бал с помощью доброй феи, знакомилась с принцем. Директор Королевского Театра был постоянным гостем на балах во дворце Менеса, но династия Вариона могла похвастаться чем угодно, кроме древности происхождения и проверенных временем традиций. В отношении этикета и общего оформления Джабраэли всегда был очень щепетилен, а потому попросил своего главного инвестора взять на себя и обязанности консультанта. Кто сможет оценить аристократизм и изящество бала лучше древнего князя-вампира?
Мона притаилась за занавесом правой ложи и с интересом разглядывала Эйзенхиэля, которого прежде никогда не видела так близко. Он смотрел на сцену, чуть наклонив голову набок, и молчал. Джабраэли пытался предвосхитить реакцию зрителя по его лицу, но черты вампира не выражали ничего, кроме внимания. Когда оба танцора замерли и обратили к хореографу с консультантом вопросительные взоры, князь неторопливо встал, а потом одним стремительным движением, которое Моне из-за занавески не удалось даже хорошенько разглядеть, оказался на сцене. Идеальная акустика донесла до спрятавшейся балерины одну короткую фразу:
– Очень плохо.
У Моны перехватило дыхание. Как так? Элизабет была безупречна! Даже директор поглядывал на неё с одобрением! Да что он понимает в балете, этот!..
Но вампир обращался не к приме. С лёгкой усмешкой он стоял напротив её партнёра.
– Зачем вы целуете её руку?
Танцор бросил на хореографа осуждающе-высокомерный взгляд.
– Джабраэли приказал. Не знаю, откуда он эту дикость выкопал!
Директор показал строптивцу кулак и пробормотал что-то по-олтенски. Вампир театрально завёл глаза к потолку.
– Я вижу, вам неясен смысл этого действия.
Князь развернулся к Элизабет.
– Поцелуй с точки зрения магии – сам по себе ритуал.
Вампир приблизился к балерине таким летящим шагом, что Мона залюбовалась. Нет, Элизобарра не танцевал и не пытался танец изобразить, но двигался с врождённым изяществом лёгкого на ногу охотника.
– Конкретно этот, – князь с лёгким поклоном взял руку Элизабет в свою, – должен выражать восхищение дамой. Её красотой, влиянием или социальным положением.
Балерина сделала изящный полуреверанс, и юная ван Тирриен, наблюдавшая за этой сценой, вдруг поняла, какое именно движение предыдущего партнёра Элизабет казалось ей неправильным. Танцор подносил пальцы девушки к своим губам. Князь вместо этого склонился над её рукой, да так низко, что кончик его хвоста подмёл пол. Губы коснулись не основания запястья, а кончиков пальцев.