Страница 37 из 72
– Дорогой друг! Спасибо! Спасибо вам! Вы ведь буквально открыли мне глаза!
***
«Князь Барро», успевший смыть макияж, но всё ещё облачённый в чёрный бархат, нежно поглаживал завязки платья «вампирки», безутешно рыдающей у него на груди. Танцор, исполнявший роль сида, уже без парика, с одной только сеточкой на волосах, тоже околачивался в гримёрке примы, хотя что он тут делает, было не совсем ясно – к прекрасной ван Тирриен он не осмеливался даже близко подойти, а вместо этого прохаживался вдоль насыпного вала из цветов, время от времени рассеянно пощипывая то лепесток, то ленту, чем весьма раздражал Главного Злодея.
– Вот и вы, наконец! – при виде вдохновенно сияющего директора «вампир» не удержался от искушения хоть на кого-то выплеснуть негодование. – Полюбуйтесь, до чего довёл Мону ваш распрекрасный князь!
Прима разрыдалась с новой силой.
– Н-ну… может быть, он и сам был не в восторге от того, в каком виде мы выставили главу клана Вампиров… – тихо предположил «эльф». – А я предупреждал, что мне бы на его месте такое не особенно понра…
– Да если бы! – Мона оторвалась, наконец, от груди партнёра, так что стало видно, как распух от слёз её хорошенький носик. – Если бы он рассердился, я бы…
Её губки жалобно искривились. Все знали, как Эйзенхиэль ценит талантливых танцовщиц. Мона ван Тирриен была его несомненной фавориткой – именно поэтому и получила роль прекрасной вампирки.
– Так в чём же дело, медовая моя? – Джабраэли был сейчас готов руками развести любые собирающиеся над его театром тучи. – Князь заходил к тебе?
Мона достала платок и шумно высморкалась. Отрицательно покачала головой.
– Подарок прислал, – Злодей презрительно ткнул пальцем в искрящуюся бриллиантами диадему. – А ревёт она из-за записки в цветах от него.
– Могу я оглянуть?
Прима извлекла из-за корсажа и протянула директору изрядно уже помятый листок тонкой бумаги с водяными знаками Элизобарры. Каллиграфическим почерком, старомодная изысканность которого приводила танцмейстера в щенячий восторг, там было написано:
«Сегодня вы превзошли себя, звезда души моей. Не будь я вашим давним поклонником, с этого вечера я был бы у ваших ног. Ваша страсть и ваше мастерство произвели на меня глубочайшее впечатление. Право же, Прекрасная, будь я женщиной, бросил бы всё и отправился на континент – искать своё счастье в Волшебных Холмах. Целую ваши прекрасные руки. Бесконечно восхищённый, Э.»
Подпись была выполнена магической монограммой, которую Джабраэли хорошо знал.
– Как будто его летучие крысы не донесли, что сестра Моны сбежала к эльфам! – сердито продолжал сценический вампир отчитывать настоящего. – Лицемер проклятый, ни на маковое зёрнышко такта! «Целую ручки!» Пижон!
Резкие черты лица и рост чуть ниже среднего однозначно определили Максимилиана на роль сценического Злодея. А вот раздражительность, цинизм и ненависть к аристократии взрастила в нём тайная страсть к приме Королевского театра. Впрочем, тайной эта бешеная любовь оставалась разве что для самой Моны, регулярно приходившей к «дорогому Максу» плакаться на несовершенство мира. К несчастью, балерина, даже уходя за кулисы, продолжала оценивать окружающую действительность через призму театра. Внешность смуглого, черноволосого Максимилиана никак не тянула на героя-любовника, а потому ей даже в голову не приходило рассматривать его в этом качестве.
– Не говори так о князе! – воскликнула Мона, отстраняясь, наконец, от своего утешителя. – Ты его совсем не знаешь!
– Да куда уж мне! – прошипел Макс, медленно закипая. – Мне твой вампир рук не целует и бриллиантов не присылает! Мне тяжело оценить, до чего он нежный!
– Прекрати! – рассердившись, Мона позабыла плакать. – Ты прекрасно знаешь, что князь, он… не такой, в общем! Прекрати эти намёки дурацкие!
Злодей скроил презрительную гримасу и отвернулся. Как ни хотелось ему заклеймить Эйзенхиэля Элизобарру совратителем юных дев, язык не поворачивался, хотя бы в силу общеизвестного эпизода с предыдущей примой – девушкой более практичного склада, чем Мона. Элизабет всерьёз вознамерилась услаждать эстетические чувства вампира не только по вечерам, но и по утрам, в более… приватной обстановке. В ответ на вполне недвусмысленное предложение, князь едва заметно усмехнулся: «Дорогая моя, я для вас слишком стар. Но если хотите, можете обсудить это с моим сыном. Правда, его совершенно не интересует балет, но так ли для вас это важно?»
– Князь-то ладно, – обеспокоенно произнёс забытый всеми «эльф». – А много ли мы знаем о сидах? Кроме того, что они божественно прекрасны, сильны, умны и во всех отношениях совершенны?
– Тогда зачем они воруют наших женщин? – взвилась Мона. – Своих у них, что ли, нет?
– Почему только женщин? – вмешался Макс. – Я слышал, феи похищают и молодых мужчин. Иногда возвращают – уже совсем головой двинутых. Но чаще просто набрасываются скопом и… объезжают. До смерти.
– Чушь! – фыркнул сценический фейри. – Бабские сказки. Или, скорее, подростковые мечтания.
– Не ссорьтесь, други! – Джабраэли патетически воздел руку горе. – Я спасу нас всех! Искусство не должно оставаться в стороне от общества. Мона права! Какой пример мы подаём молодёжи? Нашим прекрасным женщинам? Как мы, оплот государства и королевской власти, можем толкать наших дам на авантюры по поиску эльфийских принцев?