Страница 94 из 113
– Да вот, заехал повидаться. Как раз денек свободный выдался. А куда это ты собрался в такую-то жару?
– В Мараи еду.
– Так там же это, нет уже никого, – почесал затылок Арид.
– На окраинах люди уже новые поселились, да сейчас волшебники там, смотрют, ищут чего-то. Вот им провиант и везу, Дарин приказал.
– Ну раз Дарин, – понятливо кивнул бородач. – Тогда езжай, не буду тебя задерживать.
– Ты заходь, жёнушка накормит и напоит.
– А кто поет-то так красиво? – кивнул Арид в сторону дома.
– Мариська, – гордость прозвучала в голосе Илкисана. – Вот уже даже хлопцы свататься ходили вчера. Могучие такие с булатами, да не приглянулся моей дочке никто, а я не хочу силою ее выдавать. Пусть погуляет, молода еще.
– Молода, – хмыкнул в усы торговец.
Да не услышал Илка в словах друга подвоха, только слова и услышал, без намека и дурных мыслей.
А Арид стоял на пыльной дороге, чувствовал горячее прикосновение ветра к белой рубахе, да смотрел вслед удаляющемуся другу. Илка погонял своего гнедого коня длинной хворостиной и напевал незатейливую мелодию. Никто не выходил во двор, чтобы помахать вслед доброму мужику, который никогда ни в чем не отказывал, ведь стоял жаркий полдень, и все работали в полях.
Тогда-то торговец, подхватил под уздцы свою кобылу и завел во двор. Небольшая деревянная телега прогремела колесами по мелким камушкам и зашуршала травой. Прикрыв за собой калитку, Арид поправил бороду и ступил в тень небольшого, но аккуратного домика. Знал он то, что Илкисан собственноручно возвел его на купленной земле, потом женился и родилась у него дочь. Но на этом семейное счастье закончилось, ведь боги не слали его жене детей, будто не доверяли. Вот и лелеял свою Мариську Илка как самое дорогое богатство.
Прогнулись под весом торговца деревянные ступени, со скрипом отворилась дверь, впуская мужчину в сени. Отсюда различался мотив напеваемой песни, но слова все еще было трудно понять.
Одернув рубаху и поправив бороду, Арид открыл вторую дверь, ведущую в светелку. Посреди светлой просторной комнаты возвышался стол из дорогого красного дерева, его укрывала белоснежная накрахмаленная скатерть. Такие купец видел лишь в домах старост да поместьях знати, в коих бывал не так уж и часто.
А потом в поле зрения попала Мариська. Худощавого телосложения, но с прекрасными формами, за которые так и хотелось ухватиться. Длинная коса пшеничного цвета лежала на правом плече, а вплетенная в нее атласная алая лента еще сильнее подчеркивала румяность девушки. Она не сразу заметила гостя, а потом ойкнула и отскочила назад, приглаживая руками светлый сарафан, вышитый красными и малиновыми нитками. Они переплетались, создавая пламенный узор.
– Дяденька Арид, – выдохнула девица, наконец признавая гостя, – а я вас не сразу-то и узнала.
– Постарел? – хмыкнул тот.
– Нет, ну что вы, – махнула Мариська рукой. – Просто не ожидала я. Папенька только уехал. Вы, видать, разминулись с ним.
– Виделись, – сделал шаг в сторону девушки купец, – сказал, что меня тут накормят и как гостя дорогого примут, а ты поди в обморок падать собралась.
Мариська покраснела, как наливное яблочко и отрицательно помотала головой:
– Нет-нет. Дяденька Арид, с чего это мне в обморок хлопаться? Не барыня и не княгиня, а обычная девка работящая, что мы только не видали. Вы садитесь, сейчас накормлю.
– А маменька где? – поинтересовался мужчина, опускаясь на лавку и протягивая ноги в высоких сапогах.
– Глошка рожает, вот и побегла маменька на помощь. Как без нее-то управятся, – отозвалась Мариська от печки.
В комнате запахло кашей и молоком. Арид потянулся, понимая, что не отказался бы сейчас от двойной порции, а потом бы и спать завалился. А девушка тем временем поставила перед мужчиной полную тарелку каши, словно у них еды было столько, что несколько семей бы накормили.
Потянувшись деревянной ложкой за угощением, Арид улыбнулся:
– Вкусно, хозяюшка.
– Это маменька варила, – отмахнулась девушка. – Я поутру со скотиной возилась, не могла ей помочь.
– Тогда передавай ей поклон низкий и благодарность огромную.
Мариська быстро кивнула и отвернулась к окну, будто ждала кого-то.
Не слышала она того, как отложил мужик ложку в сторону, не видела того, как встал он из-за стола, но почувствовала горячее дыхание, обжигающее шею и руку, сжимающую грудь.
– Илка сказал, что всех парней ты от ворот послала, – хрипел он, прижимая девушку к стене. – Неужто ни один не люб, не поверю, что меж ног у тебя не чешется.
А Мариська смотрела на него огромными голубыми глазами и рта открыть не могла. Такой страх сковал девушку, что она и пискнуть не смела, пока грубые мужские руки оттаскивали ее от окна и толкали на стол. Упала на пол тарелка с кашей, треснула оглушительно ткань сарафана. И только тогда схлынуло оцепенение.