Страница 3 из 222
Новая соседка села наконец-то рядом с полной дамой, расправила юбку, достала, не смущаясь, из-за пазухи голубой платочек, вытерла капли пота со лба и ласково поблагодарила Розу:
- Спасибо тебе, девонька, без помощи я бы не справилась. Правду говорят, что мир не без добрых людей. Ну, давайте знакомиться, нам, наверное, далеко еще вместе ехать. Меня Светланой зовут, а сын у меня Михаил. А вас? – обратилась она к полной даме.
-Антонина Николаевна, - ответила та сквозь зубы.
-Тоня, значит. А ты, девонька?
- А я Роза, - просто ответила девушка.
- Роза? Вот не думала я, что так еще называют девочек! А как звучит полное имя? – поинтересовалась Антонина Николаевна.
- Розалия мое полное имя.
- Боже мой, как красиво и непривычно! Но оно тебе, пожалуй, идет, - прищурившись, посмотрела на Розу дама.
- А я вам так скажу, что вы там ни говорите, а розы никогда из моды не выйдут, - вмешалась Светлана. Ее стянутые в узел светло-русые с легкой проседью волосы разлохматились, будто развеселились. - Это я о цветах говорю, - уточнила она.- Уж кто-кто, а наша семья в этом толк знает, потому что уже давным - давно на своем участке под Таганрогом мы их выращиваем. А продавали мы розы в городе задолго до того, как в наши края голландские цветы завезли. Да что те голландские! Мертвые они, ни запаха, ни жизни, не разбери, чем пропитаны. Только за их длинные ножки и платят люди сумасшедшие деньги. Модно, видишь ли! А куда ее на такой длинной ноге поставишь, если не в угол, в напольную вазу? Чтобы ни взглядом не дотянуться, ни запаха не уловить. А наши какие! Да это же не цветы вовсе – это же песня! И цвет, и аромат, и полнота жизни! Вот муж мой всю жизнь новые сорта роз создает. Сколько грамот за них получил, не счесть!
- А если все у вас так замечательно, то зачем же вы ковер-то в такую даль тащите, надрываетесь? Что ж, у вас там ковров не продают? – ехидно поинтересовалась Антонина Николаевна.
- Ой, что ты, Тонечка, разве ж я могу его не тащить, если это от моей покойной матери единственная память, если она мне его завещала? Ни живую, ни мертвую я свою мать никогда ослушаться не смела, так и сына своего воспитала. Ковер-то этот для нашей семьи цены не имеет, его в войну, в голод сохранили, не продали, так как же я его могла бросить? Ведь братья мои его пропьют за милую душу и дело с концом. А он ведь такой огромный, что я пока не могу сообразить, в какой комнате он на стену поместится, наверное, придется ждать, пока Мишка дом свой доделает, там комнаты у него под стать размерам ковра будут.
- Да не будет ваш Миша ковер на стену вешать, сейчас это не принято. В лучшем случае на пол положит, - высказала, наконец, свое мнение Роза.
- Ну, нет, не позволю, - заговорила вдруг твердым, не терпящим возражения, голосом Света. - Это старинный ковер, его беречь надо, а на полу долго ли он пролежит?
Она вдруг забыла, что она «плакальщица».
- А что ж вы мужа-то с собой не взяли, все легче было бы, раз сынок ваш такой слабый до выпивки, - спросила Антонина Николаевна Светлану.
- И совсем он не выпивоха какой-нибудь, - даже подпрыгнула от досады оскорбленная таким предположением мать. И заговорила настолько четко и весомо, что теперь ее речь как-то не вязалась с простоватой внешностью.
– Я его с детства приучала к очень серьезному отношению к каждому стакану алкоголя. Внушала ему, что надо с детства выбрать для себя, что дороже: полноценная жизнь или медленная смерть от пьянки да наркотиков. А перед этим никчемное, полубезумное и никому не нужное существование.
Если хотите знать, я Мишеньку только во второй раз в жизни вижу пьяным, так редко он пьет. А муж у меня маленький да хроменький, куда его в дорогу тащить, ведь и дома управляться надо кому-то: и за розами, и за козами, и за внуком присматривать. Дом в наше время без догляду не бросишь, окна гвоздями не заколотишь.
Усталая Роза постепенно притерпелась к пересвисту пьяного Михаила по соседству с собой, отвернулась от него к окну и не заметила, как заснула. Пару раз она просыпалась, прислушивалась к рассказу Антонины Николаевны, о том, как она, возвращаясь из Москвы от врачей, заезжала к дочери в Тулу проведать.
«И я из Тулы», - хотела сказать Роза, но сон ласково погладил ее по смоляным волосам, и она с наслаждением окунулась в его сладкие объятия. Как получилось, что среди ночи она обнаружила себя спящей не на своей нижней, а на верхней полке, когда она сюда взбиралась, она не помнила. Заспала, как сказала бы её бабушка.
А внизу, уронив на пол подушку, раскинув в стороны руки и запрокинув голову, спал на этот раз без храпа и свиста маменькин сыночек Миша. На минуту Розу охватила тревога о сохранности своих денег и вещей, оставшихся под нижним сиденьем. Но рассудок ей подсказал, что тревожиться не о чем, что люди вокруг кажутся приличными и, даже, если им пришлось положить на ее место пьяного до невменяемости парня, все же поднимать полку и рыться в ее чемодане они вряд ли стали бы. «Ведь,- рассудила девушка, - им некуда было бы своего Мишку на это время с полки скинуть». Эта мысль ее рассмешила, окончательно успокоила, и она крепко заснула до утра.