Страница 54 из 94
Раскатившийся за спиной хохот отразился от стен зала и вернулся гулким эхом.
- Славная шутка, клянусь волной, Рианор! Ха- ха- ха! Вот это ряженый! Ну, ладно, давай, зови теперь настоящего мастера песен.
Смех вождя подхватили, как водится, подхватили его люди.
- Хи-хи! - попробовал повеселиться краснощёкий бородач за стенкой впереди, но встретился со мной взглядом, быстро замолчал, сник и спрятался.
Путь к выходу из зала был для меня открыт. Огромные входные двери сияли золотом украшений шагах в десяти от меня. Я могла спокойно уйти - не было на пути ни преград, ни желающих меня задержать. Но остановилась. Перед моей ногой на полу замерло небольшое светлое пятно. Солнечный зайчик, невесть как отразившийся от какого-то драгоценного камня или золотого листа, сиял приветливым жёлтым теплом. Я зачарованно протянула руку, поймала его на ладонь. Если уйду сейчас, то завтра буду скрываться даже от таких, крохотных и слабых кусочков солнечного света. Если уйду сейчас, под дождём насмешек, отказавшись от песенного поединка, опозорив себя и имя своего Ордена. Ну уж фигушки! Я решительно повернулась и направилась к помосту вождей.
- Все те двадцать шагов, пока я шла по залу, Рианор мялся и кряхтел,
а Грольф продолжал веселиться.
- Доброго дня, - поприветствовала я всю занявшую помост троицу.
- Меее! - отозвалась особа, сидевшая на самом высоком и почётном месте. Вот я и поговорила с настоящей хозяйкой дома. Белоснежная коза возлежала на мягкой подушке, перед мордой стоял поднос с травой, пряниками и богато изукрашенной чашей с каким-то напитком. Но я глядела не на скучающую козу, которой давно надоело сидеть на этих пирах и слушать пьяные крики. Не на мнущегося Рианора, мучительно сочиняющего какие-то слова для гостя и меня разом, чтобы всех помирить, избежать ссоры и вообще уйти с выгодой. Я не сводила глаз с Грольфа Удачливого, Грольфа Непобедимого, Грольфа Великого.
Особой непобедимости я в нём не заметила. Какие-то чары? Может быть, а может, у меня в кои веки просто чесался нос. Коренастый бородач в годах, с сединой в волосах, но с подозрительно огненной, наверно, крашеной бородой, в кожаном камзоле и кожаных же штанах, подхваченных богатым широким поясом, сидел в кресле за столом. В правой руке у него была зажат куриный окорок, которым он сейчас слабо махал. Под кустистыми бровями остро сверкали светлые льдинки глаз. В ответ на моё приветствие Грольф только слабо хрюкнул, передохнул и зашёлся в новом приступе смеха. Можно было ругаться с ним, убеждать, плакать, топать ногой или лезть в драку – это ни к чему бы ни привело. Но был один верный способ заставить его утихнуть.
- Я, Странствующая сказительница из Ордена Пяти Дорог, вызываю тебя, Грольф с Каменных островов, на песенный поединок по принятому порядку и обычаю!
Древние слова я выпалила без запинки, будто выходила на поединки по пять раз на день.
- Замечательно! – бородач звучно хлопнул по ноге, - Как ты славно всё придумал, Рианор! А, Рианор?
Островной гость повернулся к городскому козопасу. Рианор был каменно-суров, будто только что собственноручно похоронил свою белую козу-хозяйку, не меньше. Грольф ещё пробовал смеяться, но делал это всё неуверенней и тише.
- Хе-хе! Хе…Так вы это… серьёзно? – он снова перевёл взгляд на меня. – Вы что, хе-хе, не нашли никого лучше?
Мало что можно прочесть по перемазанному свеклой лицу. Но он что-то понял, раз перестал смеяться.
- Что же, да будет так! Я принимаю вызов! Пусть войдёт выступающий за меня поединщик! – эти слова он произнёс во весь голос. И тихо добавил нам троим, - Ну, гляди, Рианор, если эта девчонка убежит раньше сгоревшего фитиля, море вы увидите только на эльфийских гобеленах!
Рианор смолчал. Думаю, он равно боялся и Грольфа, и меня и точно жалел, что всё это затеял. Коза промолчала, потому что ей было всё равно. Я просто берегла голос. Очень скоро он должен был мне пригодиться.
* * *
До чего он был красив, этот зал. И какой огромный! Наверно, не меньше королевского, хоть при дворе я не бывала. Поединщик с островов мешкал, и я смогла хорошенько осмотреться. Высоченный, с окнами по третьему ярусу, шагов тридцать шириной и не меньше сорока длиной, он весь сиял, переливался, отблёскивал и мерцал, как весенний бал Ночного Народца - и это безо всяких факелов и ламп, хотя солнце уже заходило. И стены, и опорные столбы были покрыты золотом, серебром, разноцветными камнями, раковинами, какими-то белыми пластинами, расписаны яркими красками. Всё это сплеталось в завитушки и извивы прихотливых узоров, образовывало то цветы, то горы, то красный звериный глаз, то опадающий лист Страшно подумать, сколько стоила хозяевам вся эта роскошь! Я представила, как медленно булькало здесь расплавленное золото в тигельках, смешивались краски, и низенькие мастера в передниках карабкались на лестницы чтобы толкнуть в бок или зашипеть на высоких остроухих художников - без Перворожденных здесь не обошлось, это точно. И расцветали на стенах цветы, замирал в беге сотканных из завитков олень или вставал суровый гребень горной цепи. А потом у хозяев закончились деньги. Или мастера поссорились и разбежались, или ещё чего случилось. Потому что доделывали зал точно не они.
Куски ничем не покрытых бревенчатых стен темнели среди золота, серебра и драгоценностей. Огромные, от самых окон до высоты моего роста, неровные, как полыньи на реке, они шли по стенам чередой, словно пятна пролитой на пол похлёбки. Их не стали закрывать коврами, забеливать, но и пустыми не оставили. Там тоже были рисунки - но какие!