Страница 2 из 94
Его глаз стал тёмно зелёными.
- Смертная, - поправила я, делая шаг вбок.
- Не отвлекайся, смотри в глаза, покорись их силе, и повторяй!
- В какой из глаз, левый, или правый? – решила я уточнить я, окончательно сдавшись. Расположенные опять же по-куриному, с боков головы, вдвоём на обозрение они представать упрямо не хотели.
- Неважно! Не вертись и просто повторяй! Ты – мой раб!
- Ты – мой раб.
- Нет, не так! – в очередной раз обиделось нечто. – Наоборот! Я – твой раб! Повторяй!
- Ты – мой раб.
- Тьфу ты, глупый, смертный! Повтори за мной: сеггерэррето, орроуо, м'аэртис, - в очередной раз свирепо начало оно, но тут уже мне всё это надоело.
- Слушай, как ты там себя называешь, я вообще-то тебя спасла, - прервала я его пылкую речь, - Хотя знала бы, что ты такой грубиян - оставила бы тебя корове!
- Да я бы и сам справился, я троих таких за раз растерзаю! - пылко начал говорить зелёный, но я уже повернулась к нему спиной и ухватила повод Мышака. На этом и закончилась бы, так и не начавшись, вся эта история, если бы в кустах что-то не звякнуло. Примерно как звякает ботало у коровы.
И через миг у меня на шее оказался трясущийся зелёный ошейник. Горячий и довольно тяжёлый, следует признать. Мышак испуганно рванул повод и попятился. В результате я упала вперёд и поехала коленями по земле.
- Спаси меня, добрая смертная, - умоляюще кричал ошейник, - Защити меня от этих рогатых чудовищ, и я подарю тебе сокровища мира!
- Причёска! Причёска! Стоять! Стой!
Конь продолжал пятиться, добавляя в эту сумятицу фырканье и топот. Пробороздив половину поляны, я догадалась наконец разжать руку.
- Ай! – сказала я, едва не ударившись о землю лицом.
- Уффф, - сказал ошейник и слетел с моей шеи.
Я медленно поднималась. Мышак с любопытством глядел на результат переполоха, но, встретившись со мной взглядом, попятился и скрылся в кустах. Иногда я умею всё ясно сказать, не произнеся ни слова. Есть у меня такой талант. И зелёный тоже всё понял и замолчал.
- Причёска.
Мышак подошёл, как только я поманила пальцем. Быстро достала из сумки бронзовое блюдо, плеснула воды из чашки, произнесла заклинание, глянула на отражение. И застонала.
Причёска. От хитроумного творения лучшей мастерицы ордена остались лишь глумливые остатки. Сплетение прядей и оттенков, переливающееся на солнце и сияющее в свете звёзд, не боящееся ни воды, ни ветра и всё равно заботливо укрытое накидкой на время пути, не существовало больше. А ведь по легендам об орденские прически не раз ломались мечи.
- Теперь я пожалуй верю, что ты дракон. Никто другой на такие разрушения не способен, - сказала я зелёному нытику. Тот уткнулся в траву и лишь боязливо косил оттуда изумрудным в этот раз глазом. Я добыла из сумки гребень, поставила стоймя блюдо и вздохнула:
- Так каким ветром сюда занесло дракона?
Тот недоверчиво встал из травы, всё ещё готовый броситься наутёк, но больше опасающийся блуждающих в зарослях коров, а не меня.
- Давай, давай, рассказывай, - поторопила я, активировав гребень и вонзив его в волосы. Первая прядь начала медленно, с усилием поддаваться. У меня была уйма времени для выслушивания всякого рода историй. Появляться перед людьми в таком виде я всё равно не могла.
Глава вторая О любви к искусству
Близость людского поселения угадать несложно. Страсть людей что-нибудь если не сломать, так поцарапать, проявляет себя обязательно. Тут с ними трудно равняться даже оркам. Те в худшем случае сожгут всё, что горит, и нарисуют похабные руны на негорючем. Однообразно, скучно, без фантазии. А вот украсить разнохудожественными надписями скалу на высоте трёх человеческих ростов, наломать веток с деревьев и увенчать вековую ель рваным сапогом – такую композицию могут придумать и изобразить только мой народ. Да, крепка в людях любовь к искусству. И не мне за это их стыдить. Ведь не будь этой любви, не существовало бы и Ордена Пяти Дорог. Так что столичный Светлый город возвестил о себе заранее. Расколотыми и поцарапанными валунами, развешанными где попало коровьими и козьими черепами, разбитыми телегами и осколками посуды. Отдельно и гордо высилась неизбежная парочка свалок, на которые свозят всё от дохлых собак и гнилой капусты, до утративших силу амулетов и забродивших зелий, а потом страшно удивляются чему-нибудь зубастому, светящемуся и злобному, которое там заводится. Мышак прохлюпал по широкому мелкому разливу – тоже людскому детищу, не иначе. Только люди могли попытаться засыпать ручей камнями, вместо того, чтобы бросить небольшой мостик. В общем, когда за очередным поворотом открылся вид на городскую стену с множеством поднимающихся дымков, я уже была к этому готова.
Остановилась ненадолго, поправила плащ, и пустила Мышака медленным шагом. А за десять шагов до ворот сбросила с головы накидку. Предстояло первый раз явить миру моё недавнее творение, в котором я весьма не была уверена. Мою причёску.
Мышак в принципе, от новой меня не шарахался. Зелёное чудовище оценило результат как "лучше, чем было". Так что для уверенности у меня были некоторые основания, если бы не зеркало. Да, зачем я глядела в зеркало? В работе с гребнем я никогда не была среди первых, и давно с этим смирилась. С другой стороны, я и не пыталась восстановить десятисложное творение орденского мастера, просто соединила Вечерний Ветер с прядями Зелёной Росы. И вот настал момент показать результат людям. Первый отзыв не заставил себя ждать.