На пороге зимы

— Что ж, это можно проверить…

Ближайший к Ардерику пленник дёрнулся, пока сотник возился с тугой застёжкой. А когда Ардерик торжествующе поднял узорчатый пояс вверх — плюнул ему в лицо.

— Готов биться об заклад: пока нас здесь не было, они расхаживали в своих цветных тряпках нараспашку, не заботясь, увидят их из замка или нет, — проговорил Ардерик, утирая лицо ладонью. — Вот как Эслинг управляется со своим никчемным войском — просто позволяет дикарям хозяйничать на своих землях! На наших землях!

Он вытер руку о кустарник под ногами, предусмотрительно опустил забрало на шлеме и подошёл к следующему пленнику.

— Может, это разбойники? — задумчиво протянул Храфн, пока Ардерик снимал с северян пояса. — Заняли чужую деревню, забрали коз…

Он замолчал, сам понимая, что объяснение звучит неубедительно.

— Разбойники, расположившиеся на ночёвку в двух шагах от замка? — хмыкнул Ардерик. Его голос из-под шлема звучал глухо. — В открытую топящие очаги и пасущие скот? Нет, эти люди здесь с ведома и позволения барона.

Семь ремней едва умещались в его ладони. Пока Ардерик рассматривал пряжки, свободно висящие концы скользили по его ногам и туловищу, будто змеи, пытающиеся укусить.

— И что вы забыли на имперских землях? — поинтересовался наконец сотник у пленников. — Ловить рыбу и пасти скот чужакам запрещено. Или, может, вы добрые жители империи, перенявшие местную моду? Я у вас раньше не был. Может, и поверю, что эти пряжки вам для красоты.

Пленники угрюмо отмалчивались, глядя в землю. Лишь один взгляд они бросили — на замок, и трудно было сказать, чего было больше в этом взгляде — гнева или надежды.

— Ещё не поздно принести клятву верности Империи, — вкрадчиво произнёс Ардерик. — Даже могу подсказать слова… Ладно. Займись, — велел сотник Храфну, кивнув на пленных. — Верен! Обшарьте тут всё. Что найдёте — тащите сюда. Ты за старшего. А вы присматривайте за ним! Ты, ты и вы оба! — ткнул он пальцем в трёх таких же молодых, но чуть более опытных воинов. — Дальше полумили не отходить. Если что — не стыдиться звать подмогу. Мы не можем терять людей, так что никаких подвигов. Раненых перевязать и тоже допросить.

— А ты?.. — Храфн едва заметно кивнул на замок.

— Расспрошу Эслинга про клановые знаки, — ухмыльнулся Ардерик. В его глазах разгорался шальной огонь. — И не постесняюсь спросить, какой узор на его рубахе.

— Дров не наломай, — негромко сказал Храфн.

Сотник только отмахнулся и послал лошадь крупной рысью, едва усевшись в седло. Трое сопровождающих с трудом поспевали за ним по каменистой тропе.

***

Смеркалось, когда ворота замка наконец распахнулись. Оттуда выехал Ардерик, а за ним — все остававшиеся в замке воины. К тому времени в деревушке уже разбили лагерь: развели костёр из жердей, огораживавших загон с козами, пошарили в хижинах на предмет утвари и снеди, и над пустошью аппетитно пахло мясной похлёбкой.

— Что ещё Рик задумал? — сердито недоумевал Храфн, бывший в лагере за старшего. За войском из замка потянулись гружёные телеги. К тому времени, как ворота захлопнулись, Ардерик уже подъезжал к лагерю, оставив обоз и большую часть воинов далеко позади.

— Сожри его тролли! — заявил он, едва спешившись. — Индюк, возомнивший себя павлином! Попытался отчитать меня за самоуправство, как мальчишку, а потом вовсе потребовал не лезть не в своё дело. Я поклялся, что больше не переступлю порога его замка.

— Это как же?

— Мы выстроим новые укрепления ближе к горам, и когда дикари придут мстить за своих, встретим их как подобает.

— Зима на пороге, Рик, — перебил его Храфн. — Жрать что будем?

— За дурака меня держишь? Я перекинулся парой слов с баронессой, и она дала мне своё кольцо в знак, что мы можем свободно охотиться и рубить лес, а после отправила слуг в кладовые и посыльного в город. Ещё она поклялась, что будет отправлять продовольствие каждые две недели. На редкость толковая дама! У нас будут строевой лес, дрова и еда — чего ещё желать? Я опасался, что придётся искать камнеедов в горах, но будь я проклят, если они не явятся сами.

— Лишь бы барон не вздумал запереть жену в кладовой, опустевшей благодаря нам, — мрачно сказал Храфн.

— Пусть попробует, — пообещал Ардерик. — Уверен, он не решается ей слово поперёк сказать. Помяни моё слово, этот жирный боров под каблуком у своей красавицы-жены. А припасов у них хватит, да и охота обещает быть удачной.

Он перевёл дух и увлёк Храфна в сторону от костра.

— Ты допросил пленных?

Храфн кивнул на бугор, прикрытый тряпьём:

— Допросил, но толку было мало. Толковали про непобедимое войско, что придёт и отомстит за них, но откуда и сколько их будет — ни слова. Поди разбери, правду говорили или пугали.

— Пусть приходят, — усмехнулся Ардерик.

К вечеру на пустоши раскинулся палаточный лагерь. Пропахшие рыбой хижины северян были раскатаны на дрова, козы — зарезаны и ободраны. В лагере пылали костры, над которыми жарилась козлятина на походных вертелах и кипели котлы с похлёбкой. Небо ещё не потемнело полностью, и было хорошо видно косые кресты, на которых висели тела пленников. Пустые глазницы смотрели на замок.

Верен, наскоро поужинав, ушёл от костра и принялся колоть дрова, благо свежие спилы отчётливо белели даже в густых сумерках. Сухие, чуть тронутые плесенью поленья со звоном разваливались под острым топором. Ардерик давно отправил его отдыхать, но на сердце было неспокойно, и Верен орудовал топором, пока руки не налились свинцом, а следом не потянуло в долгожданный сон.

Ардерик ввалился в палатку вскоре после него. На ощупь стянул с себя поддоспешник, верхние тёплые штаны и сразу завернулся в медвежью шкуру, которую всюду возил с собой.

— Молодчина, Верен, — пробормотал он, зевая. — Хорошо держался сегодня. Ты и не такое видел, пока ходил за обозами, да?

— Разное бывало, — отозвался Верен. — Что теперь будет с бароном?

— Это императору решать. Прикрывать его я не стану. Надо будет спросить у госпожи Элеоноры, нет ли у неё верного человека, чтобы послать весть в столицу. У нас сейчас каждый воин на счету. Завтра нужно будет разделиться: кто пойдёт на охоту, кто валить лес… Даже лучше, что не придётся делить славу с этим жирным индюком! Это будет наша победа!

Ардерик наконец выговорился и уснул. Верен поплотнее закутался в пушистый мех, ощущая, как по телу разливается приятная усталость. Впору было забыться крепким, спокойным сном, благо не его поставили сторожить этой ночью — но сквозь тёплые волны набегающей дремоты пробивалось одно беспокойное, как заноза, воспоминание — как они сражались с северянами до того, как под плащами обнаружились чужие знаки.

«Если бы это были свои? — шептал назойливый голос откуда-то изнутри. — Велика ли честь поднимать меч против скотоводов и рыбаков? Для того ли ты шёл сражаться?»

Усталость постепенно брала верх, и докучные мысли уходили. Но одна всё-таки успела цапнуть, надолго прогнав сон. Не иначе, забралась под полог вместе с ветром, порыв которого принёс запах реки, горелой шерсти и крови.

«А если бы это была твоя деревня, ты бы тоже поднял оружие? И против кого?»

***

Из замка были хорошо видны костры, пылающие на пустоши. Они ярко освещали палатки и распяленные на косых крестах тела. Барон Эслинг стоял у открытого окна, заложив руки за спину и, не мигая, глядел на пустошь. Элеонора неслышно возникла в дверном проёме, ёжась от морозного воздуха.

— Они заплатят, — процедил Эслинг сквозь зубы, не оборачиваясь. — За всё.

— А сколько ещё людей должны заплатить за твою ложь? — негромко проговорила Элеонора. — Ты не смог бы удержать воинов его величества. Глупо было надеяться отвлечь их выпивкой и болтовнёй, пока люди Шейна искали отбившийся скот.

Она скользнула в комнату и остановилась за спиной мужа, глядя ему в затылок снизу вверх:

— Ты думал, что они погостят и уедут, очарованные твоим гостеприимством?