Страница 4 из 35
Правильный выбор II - 3
Ренсинк Татьяна
***
-Кресте честный, хранитель души и телу буди ми: образом своим бесы низлагая, враги отгоняя, страсти упраждняя и благоговение даруя ми, и жизнь, и силу, содействием Святаго Духа и честными Пречистыя Богородицы мольбами. Аминь, - молилась Милана и ее подруги, стоя рано утром в маленькой деревенской церкви.
Они отстояли службу. Это было 14 сентября, когда отмечалось воздвижение креста господня. Батюшка вынес крест, одетый в фиолетовое облачение, и все, кто был в церкви, подходили целовать этот крест да получать от батюшки помазание елеем.
Милана тоже поцеловала крест, еще раз помолилась и медленно отправилась с подругами на улицу. Она шла по вытоптанной тропе среди расставленных у дороги деревенских домиков, на каждой из дверей которых был нарисован крест или висели перекрещенные ветки рябины. Ее душа была полна надежд на то, что все молитвы все же будут услышаны Богом, веру к которому стала потихоньку терять.
Милана боялась признаться кому-либо, что мало верит сейчас в то, что существует некий всевышний.
«Если бы он был, не допустил бы страдания невинных», - думала она, но потом возвращалась к иным мыслям: «Нет, может это испытания... Или злой дух куражится, потешается... Нет... Я буду услышана... Мы будем спасены».
В это время служители церкви тоже ходили по деревне, и Милана с подругами иногда останавливалась, чтобы понаблюдать.
Батюшка заходил в дома и выходил на поля, да зачитывал молитвы об урожае. Крестный ход осуществляли служители церкви, как по повериям говорилось, чтобы уберечь от зла будущий год. А когда все было закончено, то все деревенские дети радостно начинали прыгать от того, что на них сыпали нежность зерен.
-Чтобы пшеница росла до самого верху! - приговаривала женщина, подкидывающая зерна.
-Ой, девочки, как же хорошо, - вздохнула вдруг Ольга, - отправившись с подругами далее по тропе к бору, который вел их назад к имению.
-Счастье глаза застит, - недовольно взглянула Ирина.
-Нет, что вы, кумушки, - махнула на них Ольга. - Я про пост сегодняшний. Кто на Воздвиженье постится, тому семь грехов простится.
-Теперь зима придет быстро... Кончилось бабье лето, - печально вымолвила Милана и стала нежно держаться за живот.
Подруги молчали. Печаль их тоже не покидала, как бы время ни было быстротечным и как бы ни старалось унести тревоги прочь. Но все же, как бы там дальше ни сложилось, подруги знали, что друг дружку не оставят. Они чувствовали поддержку и делились силами.
-Ой, смотрите, - указала вскоре Ирина на имение, у которого стояла какая-то карета.
-Кто это приехал? - удивилась Ольга, и подруги быстро отправились к дому.
Это был кто-то из Петербурга, прибывший к Николаю Сергеевичу. Узнав, что они уединились для беседы в кабинете, подруги удалились на прогулку в сад. Время снова тянулось, не принося никаких новостей, пока вышедший к ним Иван не объявил, что ему надлежит уже возвращаться на службу.
За столь грустным сообщением Иван обнял свою Ольгу. Она боялась предстоящей разлуки, как боялась остаться одной и его сестра.
-Нет, - покачал он головой. - Ты Милана, останешься с Ириной. Вам обоим поддерживать друг друга надо, по крайней мере, пока не вернется Дмитрий. А Ольгу, - тут он улыбнулся своей милой жене. - Я заберу с собой.
-Неужели, - обрадованно засияли глаза той, так и стоявшей в его крепких объятиях.
-Да, Николай Сергеевич любезно предложил нам жить в их петербургском доме, пока не обзаведемся нашим гнездышком. А я постараюсь дослужиться до следующего чина, и у нас все будет,- уверял он.
Милана грустно смотрела на них. Ее добрая зависть была видна в прослезившихся глазах. Они не просыхали и потом, когда она уже стояла в своей спальне у окна, откуда был виден закат над простирающимся далеко полем.
Только радости закат не приносил, как бы красиво ни плыли по нему облака, как бы он ни ласкал их своими переливами, а они бы, в свою очередь, ни вырисовывали на нем замысловатые фигуры.
Душа закрывалась еще больше, подводя итоги ушедшего дня. Все, казалось, уплывает вместе с этими облаками прочь, унося всю красочность безоблачного мира за собой...
Внезапный возглас канареек заставил Милану вздрогнуть. Она подошла к их клетке и нежной рукой погладила по ней. Птицы встрепенулись. Они сидели возле друг друга и устало следили то за ней, то за улетающими к теплу птицами, которых тоже видели за окном.
И когда закат уже давно растворился, спрятав последние лучи солнца, Милана все еще оставалась стоять рядом со своими канареечками и время от времени поглаживать их клетку. Ночь набежала быстро, нагнав за собою и холодную осеннюю темноту.
Спать Милана и не думала. Ее мысли все были заняты воспоминаниями о прекрасной весне да начале лета, которые провела вместе с любимым человеком.
Как они наслаждались каждым мгновением! Сердце вновь запорхало в восторженности любви и душу тянуло лететь искать отнятое, но ночь укрывала небо одеялом туч и словно заставляло время забирать прошлое все дальше и дальше, не давая ни одного шанса вернуть хоть что-нибудь.
Только слезы, и снова слезы, заставили Милану опуститься на мягкое одеяло постели да, уткнувшись в подушку, выливать упрямую горечь тоски, пока сон не овладел ее обессилившим телом и сознанием...
Бледное, неяркое, словно тоже проплакавшее всю ночь, осеннее утро подкралось вновь. Зябкий промозглый ветер подул сразу, как только на порог дома вышел Николай Сергеевич. На глазах его тоже искрились капли слез, которые он все пытался сдерживать, не давая волю слабости от переживаний. Серым туманом приветствовало его это столь неблагоприятное утро. Он знал, что стоит на пороге важного решения, и оно не могло больше ждать.
Как только появились в доме утренние шумы, закончился тихий завтрак, согревающий горячим чаем, Николай Сергеевич удалился в свой кабинет, приказав позвать к себе супругу и Милану. И совсем скоро они, взволнованные от столь неожиданной просьбы прийти вдруг к нему в кабинет, предстали перед его глазами.
Он повернулся от окна, у которого все это время стоял в поисках нужных слов предстоящей беседы, и указал им присесть на расставленные перед его столом стулья.
-Милана, - сразу начал он и, сев за стол, взял в руки лежащее перед его глазами распечатанное и, видимо, уже прочитанное письмо. - Как бы трудно мне не было сказать сейчас все, что скажу, но я считаю своим долгом это сделать...
Он положил снова конверт на стол и стал потирать свою сжавшуюся душу в груди. Предчувствуя неприятный разговор, Милана взглянула на его супругу, но ее взгляд был устремлен вниз, где руки ее теребили уже мокрый от слез платочек.
-Я получил документ, что тебе да Ивану вернули имя и титул. Но кроме того... У тебя и Ивана... У вас в живых оставалась только тетка, - сообщил Николай Сергеевич. - Она жила в Москве... На днях я получил неприятное известие, что она преждевременно скончалась. Что, как, мне не ведомо... Но, - начал он стучать по груди, которая зажала ему доступ воздуха.
-Николай Сергеевич, Вам худо?! - вскочила Милана и вместе с его супругой подбежала к нему.
-Нет, - выдавливал он из себя, продолжая бить по груди и стараясь сесть снова прямо. - Сядьте... Все... Я должен это сделать... Сядьте! - прикрикнул он, и дамы послушно вернулись в свои кресла.
-Она пережила своих детей, и решила, что все, что у нее было нажито и что удалось получить от вашего отца, передать вам, - продолжал он, снова задышав, но тяжесть так и давила неустанно. - Но на условии, если ты, Милана... Если ты пойдешь под венец с графом Павлом Петровичем Краусе...
-Что?! - еле слышно вымолвила Милана.
-Не делай этого, Николя, - раздался молящий голос страдающей супруги.
-Нет, матушка, должен, - отказал ей он и снова обратился к Милане. - Ты подумай, очень хорошо подумай... Павел Петрович кажется достойным человеком. От вашего союза и Иван получит наследство, и ты... И ребенку твоему будет хорошее будущее!
-Нет, - замотала головой Милана, не удерживая покатившуюся слезу горя. - Я к Алексею поеду!
-Никуда ты не поедешь! - воскликнул строго Николай Сергеевич, от чего вздрогнувшая супруга тоже стала заливаться слезами:
-Николя, умоляю, не допусти...
-Слышала я, - продолжала в отчаянии Милана. - Некоторые жены отправились следом за мужьями!
-Ты ему не жена! - прикрикнул Николай Сергеевич. - И ты не отправишься следом! Я не позволю тебе оставить ребенка здесь, на чьей-либо шее! Слышала ли ты, что детей брать туда не дозволено?!
-Я вернусь с Алексеем! - крикнула в ответ Милана. - Я не выйду за другого!
-Тебе совесть позволит бросить позади ребенка?! - давил он ее гневным взглядом в ответ. - Тебе совесть позволит лишить и брата наследства?...
-Не предавал меня Алешенька, и я не предам, - разрыдалась Милана, упираясь лицом в ладони.
-Пусть, - выдохнув чуть расслабленнее, сказал Николай Сергеевич и облокотился на спинку кресла.
На мгновение воцарилась некая тишина. Он потирал себе колющую грудь, но ни боль, ни тяжесть не отступали, и дыхание его затруднялось еще больше.
-Алексея оторвали от нас... Писем писать нельзя ни ему, ни нам. Каждый его шаг будет прослеживаться. Ну выйдет он на поселение, а вернуться и связаться с нами все одно не дадут... Умер он для нас...
-Не говори так, Николя... Может сжалится государь, - плакала рядом его супруга. - Ведь короновался в прошлом месяце и сократил же многим годы каторги...
-Я напишу прошение к государю, я не уйду от дворца, пока мне не позволят уехать к Алексею! - восклицала Милана.
-Алексей не вернется к нам, - выдавил сквозь зубы гневающийся на всю судьбу Николай Сергеевич. - А посему, - встал он и уставился во встречный к нему взгляд испуганной Миланы. - Я сам отпишу государю, чтобы никто не смел выпустить тебя отсюда! А ты подумай. А я отпишу. Отпишу!
-Николя, не надо, - снова молила супруга.
-Ты нам, как дочь, - продолжал он Милане. - И никто тебя силой к алтарю не потащит... Но ты подумай, - стукнул он по конверту на столе. - Здесь прочитай еще раз обо всех условиях получения наследства от тетки...
Еле передвигая ногами, Николай Сергеевич ушел. Ничего он больше говорить, или обсуждать не мог, и не хотел. Все его тело болело и кололо, пока он не лег в постель, где его дыхание стало потихоньку возвращаться к нормальному темпу...
-Девочка моя, - кинулась его супруга к Милане, оставшись с ней наедине в их горестных слезах. - Ты не волнуйся сильно, тебе нельзя, - гладила ее по голове она, прижимая в свои нежные объятия. - Может не возьмет тебя с животом-то этот граф... Все еще будет хорошо... Будет, милая...
-Спасибо, - вдруг почувствовала Милана поддержку и закивала.
-За что? - убирала та с ее лица мокрые от слез локоны, что от переживания выпали из заплетенной косы.
-За надежду... Пусть маленькую, но надежду, - вскочила Милана и убежала из кабинета.
Она снова бросилась к своей спальне, к своей подушке, к своим страданиям...
Николай Сергеевич слышал теперь только звуки горя то супруги, то Миланы. Выйдя, наконец-то, глотнуть и свежего воздуха в саду, он заметил и рыдавшую на скамье под яблонями Ирину, которая все уже тоже узнала от страдающей подруги, и более выговорить ничего не могла, как болеть вместе с нею.
И желаемого воздуха, который бы может облегчил душу, Николай Сергеевич не прочувствовал. Он вернулся в дом.