Контрольный просмотр

Антон пододвинул кресло поближе к пульту управления Программой и нажал кнопку «Пуск». Экран пару раз мигнул и выдал изображение.

 

Контрольный просмотр программы №1 (начало)

Андрей не помнил, что происходило вчера, позавчера, месяц назад. Ему казалось: было, есть, будет только это – серое, от пола до потолка пропитанное мельчайшей стружкой, помещение мебельной мастерской. Равномерный гул пилы, иногда прерывающийся визгом сточенного диска. Натужное стрекотание сверлильного станка. Оглушающий скрежет стеклообрабатывающего центра. В общем, монотонная какофония механического ада.

От смолистой пыли не спасали ни респиратор, ни пластиковые очки. Через час после начала смены глаза становились красными и слезились, в горле першило. К полудню начинало жечь где– то в пищеводе, руки чесались и распухали, ноги наливались свинцом. Но это, говорили, по началу. Через месяц– два можно привыкнуть.

А он– то пока работал совсем недавно. Оператором кромкооблицовочного станка. Единственное, чего ему сейчас действительно хотелось – это дотянуть до обеда. Ближе к вечеру время пойдет быстрее, да и работы станет поменьше. В три можно будет выпить чая с печеньем. Поболтать с ребятами о тяжелой своей доле. А лучше, поприкалываться над офисными сотрудницами.

Андрей уже всех видел. Только в лицо не запомнил. И по имени. Потому что в офисе сидели зеленоватые тридцатилетние тетки, и ничего интересного в них не было. Занимались они, как ребята рассказывали, чем– то уж совсем несусветным. Заводили в компьютеры данные по сделанным предметам мебели. От стоимости материалов до длины резов форматно– раскроечного станка. И передавали эту информацию друг другу с компьютера на компьютер по цепочке. При этом данные на входе и выходе чудовищно не совпадали, что вызывало праведный гнев директора мастерской. Тетки рыдали, пили валокордин, директор орал, по– военному брызжа слюной. Компьютеры зависали и ломались.

Хорошо, что цех работал сам по себе. Хоть мебель собиралась. А то бы с такими руководительницами у несчастных шкафов боковые стенки и то разными бы получились.

Правда, одну сотрудницу Андрей все– таки запомнил. Она была чуть моложе остальных, по крайней мере, на вид. Высоченная, рыжая. А стрижка – как у хоббита из фильма. Ее звали Вера.

Толик, собиравший тумбочку за ближайшим к входу в цех столом, скорчил Андрею рожу и помахал руками – изобразил фигуристую даму. Андрей оглянулся и увидел, что прямо к нему с трубкой радиотелефона в руке плывет красавица, обычно сидевшая за стойкой перед директорским кабинетом. Андрей выключил станок.

–  Привет! Меня Лида зовут, если ты забыл, –  улыбнулась красавица.

–  Привет! Да разве ж я мог такое забыть! – притворно возмутился Андрей.

Конечно, он не помнил ее имени. Да и не нравились ему такие пышнотелые красотки за тридцать, обещающие глазами все блага ада (или рая?) парням от шестнадцати и до бесконечности.

–  Я трубочку принесла. Тебе отец вроде звонит. Кстати, как поговоришь, отнеси мне наверх. Да и еще. Свистни пацанам, что у нашей Верки сегодня день рождения. Она за тортами побежала. Пить– то вам здесь директор все равно не разрешит. Так что хоть сладенького поедите. Только на цветы ей скиньтесь.

Андрей кивнул и взял трубку.

–  Алло, пап?

–  Андрюша, несчастье у нас! С мамой! Приезжай! Как можно скорее приезжай! – отец говорил прерывисто, задыхаясь, будто на бегу.

 

 

Глава 9

Сентябрь 2001 год

Антон курил на лестничной площадке, самой верхней, специально оборудованной  –   деревянной скамеечкой, столиком с пепельницей из консервной банки и большой надписью красными буквами «Место для курения». Он уже знал, что чаще всего сотрудники НИИЭМа перекуривают на рабочих местах, закрывая двери от начальства и пряча пепельницы с окурками в ящики стола, но привыкнуть к этому не смог.

Ему нравилось, что можно встать, прогуляться по длинному коридору, почитать причудливые таблички на дверях. «Куратор объемного сканирования ГМ», например. Или  «Отдел художественной обработки ПМ». А потом  подняться по пустынной лестнице и постоять, наконец, с сигаретой в одиночестве. Курил он медленно. И думал об одном. Что происходит с Программой? А с ней явно творилось что– то не то. Начало сюжета полностью совпадало со сценарием, а вот дальше… Дальше Программа, что называется, начала жить своей собственной жизнью. Совсем не такой, как предполагалось.

Ее создавали вчетвером: Антон, ответственный за техническую сторону, художник, психолог и литературный обработчик. И никто из них не понимал, почему сюжет меняется прямо на глазах. Или кто– то понимал? И только делал вид, что удивляется?

Антон затянулся в последний раз, потушил окурок и вдруг услышал стук каблучков. Кто– то поднимался по лестнице. Он посмотрел вниз и увидел ярко– рыжую коротко стриженую Веру Сергеевну – старшую медсестру экспериментальной палаты. Верочка была чем– то взволнована, запыхалась и с трудом перевела дыхание.

–  Антон! Как хорошо, что я вас здесь застала! – проговорила она. – Нам надо поговорить.

–  Конечно, Вера Сергеевна. О чем?

–  У меня к вам огромная просьба. Вы у нас человек новый, многого не знаете, да я и вряд ли смогла бы объяснить. В общем, включите, пожалуйста, в рабочую Программу нашего первого пациента Андрея, персонажа, списанного с меня!

Антон хмыкнул. Дело в том, что формирование второстепенных персонажей было одной из самых трудных задач. Поэтому, с негласного разрешения начальства, виртуальных людей создавали так. Практически у всех сотрудников института, включая шоферов и санитарок, однажды под видом медосмотра отсканировали сознание и поместили в специальную программу. Потом на базе полученного материала сделали, так называемые, слепки виртуальных личностей. «Слепок» имел характер прототипа, но был лишен его долговременной памяти. Он мог совершать поступки как мотивированные обстоятельствами –  моделируемыми программой, так и продиктованные извне – программистом.