Контрольный просмотр

ЧАСТЬ 1    

–  Дяденька, подайте инвалиду детства!

Короткопалая, покрытая пузырчатой коростой рука протянулась за милостыней. Прохожий машинально отшатнулся и посмотрел вниз. На асфальте, подстелив под себя картонку, сидел одноногий лысый детина. Около него валялись костыли. Детина глядел на прохожего прозрачными водянистыми глазами и монотонно канючил:

–  Подайте на хлебушек! Подайте на лечение!

Мужчина отвел взгляд и ускорил шаги. Зря, наверное, он приехал сюда. Да еще оставил машину, чтобы не бросалась в глаза – слишком новая, блестящая, агрессивная.

То ли дело в Питере. На его прямых проспектах и на таком автомобиле затеряться было проще простого. А стоило отъехать всего– то километров пятьдесят от городской черты, и все. Роскошная жизнь питерского центра медленно, но верно сменялась убогой нищетой окраин.

Здесь, под Гатчиной, она казалась кричащей, броской и даже наглой от своей беспомощности.

Но ему нестерпимо хотелось собственными глазами увидеть место, где воплотится в жизнь его Идея. Та, ради которой он не пожалел бы ничего – ни денег, ни сил, ни времени, ни родных.

Мужчина быстро шел по кривой грязной улице. Скорее, скорее вернуться в город, подняться в свой номер в отеле, включить на полную мощность обжигающий душ. Лакированные ботинки покрылись серым налетом. На кожаной куртке появились мутные разводы от брызг, то и дело слетающих с крыш. Бровка тротуара была слишком узкой – не уберечься.

Когда до машины, припаркованной на маленькой стоянке у вокзала, оставалось метров триста, мужчина услышал за спиной дробный стук костылей.

«Сколько калек!» –  подумал прохожий, невольно оглянулся и вздрогнул. Его догонял все тот же нищий.

–  Стой, мужик! – хрипло выдохнул попрошайка совсем близко.

Прохожий и не подумал останавливаться. А нищий упорно ковылял за ним. Причем скорость передвижения одноногого оказалась странной. Мужчина, старательно прибавлял шаг, но нищий не отставал.

– Да, погоди ты, –  сипел в спину детина. – Подай на хлебушек! Подай на лечение!

Мужчина резко остановился.

–  Отстань или пожалеешь! – внезапно бросил он сквозь зубы, и его лицо скривилось в хищной ухмылке.

– Ах, вот ты как! – осклабился нищий. – Хуже будет. Это – да. Только не мне.

–  Угрожаешь? – мужчина посмотрел в широко раскрытые глаза собеседника. Правда, теперь они не казались ни прозрачными, ни водянистыми. Глаза детины налились свинцовой темнотой и хитрой глумливостью.

–  Чего мне тебе угрожать? – снова ухмыльнулся он. – Просто я знаю – кто ты.

Мужчина прерывисто вздохнул и напрягся. В следующий же миг он понял, что, конечно, нищий блефует. Играет в свою привычную игру. Раз прохожий шикарно одет – значит, деньги водятся. Если носит зеркальные очки– хамелеоны – может, от кого– то прячется. А когда идет по дороге пешком и один – почему и не припугнуть? Так, на дурака. Вдруг, да и выгорит чего. Все ведь просто – железная логика улицы.

Мужчина уже хотел отвернуться, но нищий положил ему руку на плечо и задумчиво пробубнил:

– Я знаю, ты сорок душ загубишь. Только учти, сорок первая – загубит тебя.

Мужчина с яростью сбросил покрытую коростой пятерню и чуть ли не бегом бросился к стоянке.

Детина не стал его догонять. Он стоял на щербатом тротуаре и громко хохотал вслед. Словно гиена.

Поздно ночью, раскинувшись на двуспальной кровати, давешний прохожий никак не мог уснуть. По давней привычке, наученный еще покойной бабкой, борясь с бессонницей, он считал. Бабка учила считать баранов. Но сегодня было не до них. Мужчина считал, сколько душ еще осталось. До сорока.

                            Глава 1

Сентябрь  1995 год

Куда– то пропал – думали про Виктора Колпакова знакомые жены и дочери. Да уж пропал! И даже совсем. Сначала он и сам про себя так думал.

А причина– то была – глупее не придумаешь Лаборантка в институте. Причем замужняя. Причем не первой молодости. Еще за месяц до того несчастного случая в лаборатории, он бы и сам не поверил, что бросит семью ради сорокалетней полной женщины с пергидрольными кудряшками на лбу. Кудряшки вились мелким бесом и казались жалкими и старомодными.

 Но теперь– то ему было наплевать. И на морщины, и на кудряшки, и на лишний вес. Он даже и не догадывался, как все это мучило Татьяну.

Ему казалось – раньше он жил неправильной или просто чужой жизнью. И только сейчас вышел наконец– то на свою. Как выходит на шоссе заблудившийся в незнакомом лесу грибник.

Был апрель. Дождливо– вьюжный апрель, когда уже нет никаких сил смотреть на снежную слякоть под ногами и нестерпимо хочется солнца. Солнца хоть на денек. И чтобы наконец растаяла вся эта зимняя каша. И высох от луж асфальт. И набухли первые почки. И можно было сменить тяжелые ботинки и опротивевшую зимнюю куртку на туфли и светло– серый финский плащ.

Взлохмаченная лаборантка, с которой Виктор уже и не вспомнить, сколько времени проработал бок о бок, влетела к нему в кабинет.

–  Виктор Семенович! У нас кто– то стекла разбил!