Страница 35 из 98
– Да хорошо жили. Лариску вон почти вырастили.
Тут женщина сморщилась и вытерла слезинку, покатившуюся по щеке. Правда, глаза у нее совсем не покраснели. И платочек она держала, манерно оттопырив мизинец.
– А он ей изменял? – в лоб спросил Стогов.
– Он – нет, – ответила собеседница и как– то нехорошо замолчала. Многозначительно как– то.
– Вы, – догадался Костя, – хотите сказать, что она ему изменяла, что ли?
Женщина энергично кивнула.
– А с кем, не знаете?
– С начальником отделения.
– И давно?
– Да уж года три. Точно– то я не могу сказать. Любовь у них случилась прямо неземная. Тот и от жены ушел. На дачу переселился. А Татьяна – нет.
От мужа скрывала. Семью ломать не хотела. Боялась на Лариску плохо повлиять.
– Неужели, вы серьезно считаете, что такой роман удавалось скрывать от мужа? – удивился Костя.
– А Татьяна осторожная была очень. На работе, наверное, только я и знала. Мне кажется, если бы Петр Николаевич догадался – ох, и наломал бы дров!
Женщина усмехнулась. Костику даже показалось, что видит на ее лице странное удовлетворение.
– У вас еще есть ко мне вопросы?
– Да, – кивнул Калитин. – Вы ее не любили?
– Кого? – притворно возмутилась женщина. – Танечку? За что мне ее не любить– то было?
– Тогда все на сегодня, – оборвал разговор Стогов. – Спасибо за информацию.
– Пожалуйста!
Женщина встала из– за столика и быстро пошла к выходу. Если Костя Калитин увидел бы ее теперешнее выражение лица, то он очень бы удивился.
***
Да кто угодно пришел бы в недоумение, если бы вгляделся в это лицо. Кстати, в разговоре с оперативниками она солгала один– единственный раз. И Костя Калитин сразу понял – когда именно. Не умела она этого делать. И актриса из нее получилась бы никудышняя. А, может, и наоборот – гениальная. Потому что любая мысль, любое настроение мгновенно читалось. По выражению серых, умело подведенных глаз, по мгновенно прорезавшимся складкам у носа, по изменчивому изгибу полных губ.
В женщине боролись два чувства – торжество и страх. Торжество от того, что много лет безответно любимый мужчина стал, наконец, свободен. А страх…
Она панически боялась думать о том, как все случилось. И какая опасность нависла над ней. Она понимала – теперь не будет покоя. Потому что она начнет с содроганием ждать того, что может произойти в любой день. С минуты на минуту.
Правда, в ней теплилась слабая надежда. Ведь она может ошибаться. И тогда все обойдется. И не нужно ничего бояться. И с ужасом смотреть в окна на подъезжающие машины. И передергиваться от телефонных звонков.
Страх и надежда переплетались в ней невидимыми прочными нитями. Она почему– то так и представляла их себе – серо – розовым клубком. Страх и надежда боролись не на жизнь, а на смерть.
В конце концов, страх победил.
***
Ее звали Ольга Михайловна Потапова. После института она всю жизнь проработала во втором отделении НИИЭМа. Рано защитила кандидатскую диссертацию. Рано получила звание доцента. А вот докторскую писать не стала. Запал кончился. Да и не чувствовала она в себе сил проводить самостоятельно глобальные исследования.
Ей и так забот хватало. Хотя бы с сыном. Правда, он был любящим и внимательным. Никогда не заставлял ее волноваться. Сидел по вечерам дома над своим компьютером. Институт закончил. На работу устроился. Смешно было вспоминать, как должность сына повергла ее в шок. Но это сначала. Потом она смирилась и даже решила, что все к лучшему. Поняла, что время теперь другое. Да и в работе этой не было ничего криминального.
Совсем недавно ей исполнилось сорок семь лет. Тот возраст, когда женщина еще может казаться вполне привлекательной. Если постарается, конечно. И если жизнь позволит. Ольге Михайловне позволяла.
Она могла высыпаться по ночам, чтобы не было темных кругов под глазами. У нее хватало времени посещать салон красоты. Ей никто не запрещал покупать модные вещи, канюча изо дня в день о том, что шкафы и так ломятся.
Вот только Ольга Михайловна всю свою сознательную жизнь чувствовала себя глубоко несчастной. По– женски, конечно. Потому что принадлежала к редкой породе однолюбов. Или воображала, что принадлежит.
После беседы с оперативниками о гибели Татьяны и Ларисы Сколовых, Ольга уже к вечеру чувствовала себя настоящим чудовищем. И понимала, что жить в таком состоянии невозможно – свихнешься, да и все.
Полночи она думала, а потом решилась. Только надо было подождать. Совсем немного.
Глава 29
Июнь 1998 год
Об аресте Игоря Игнатьева Костя узнал случайно. Узнал и возмутился до предела. Во– первых, у парня не было никаких мотивов. Тем более, судя по всему, он любил Ларису, и ее смерть будто оглушила его. Во– вторых, несколько приятелей Игоря при первичном опросе в один голос твердили, что в день совершения убийства тот сидел дома – ему звонили, и он подходил к телефону. Сам Игорь заявил, что вышел из квартиры только в шесть часов. И то до соседнего ларька за сигаретами. А убийство, как утверждал эксперт, произошло около трех часов пополудни.