Демон

Тонкие нити, сплетенные из ее собственных волос, стянули края небольшой раны.

– Обещаю, – услышала Алкмена далекий голос Афны, а затем нежный поцелуй запечатал ее губы.

***

Впервые за долгие годы Тидей покинул дворец Сфинкс. Выщербленные временем ступени остались за спиной. Он не взял с собой охрану. Он все еще был воином. Века порока и излишеств лишили его тело былой крепости, но дух его оставался прежним. Он шел мимо высоких фиванских стен. Мир за ними был огромен. Иногда Тидей тешил себя мыслью, что когда-нибудь пламя войны охватит и его безмятежность. Тогда у Сфинкс не будет иного выбора, кроме как послать своего военачальника навести порядок. Тогда кровь заполнит улицы этого порочного города. Тидей тешил себя этой надеждой последние несколько веков.

Долгое время Фивы были единственным источником, где мог вспыхнуть пожар войны. Теперь же Тидей чувствовал, что и за их прочными стенами воздух наполнен хаосом. Страх и смерть витали в нем. Так пахла война. Тидей жадно вдыхал ее, наслаждаясь металлическим привкусом.

Совсем недавно небо достигло своей верхней точки, поэтому у него впереди был целый день. Он шел наугад, запоминая дорогу, по которой сможет вернуться до наступления ночи. Камни, песок и высохшая земля. Дюны раскинулись перед ним, подобно морщинам на лбу старца. Время не страшило Тидея. Он воин и его смерть найдет его в бою. Металлический привкус крови усиливался. Теперь он четко ощущал его на своих губах. Он уже не мог остановиться. Он шел к нему, забыв обо всем. Стайка гриллов, напавшая на него, лишь раззадорила его пыл. Он разорвал их голыми руками и умылся их кровью. Еще один изрытый дюнами участок, еще одна каменная гряда…

Тидей остановился, взирая на кровавое озеро. Легион хаоса не знал, что такое порядок. «Славная будет битва», – подумал Тидей. Дети Ареса продолжали приближаться. Он уже мог разглядеть их уродство и мощь. «Славная будет смерть», – эти мысли согрели сердце. Армия отборных иддалов ожидала во дворце Сфинкс. Его армия. В темных и сырых подвалах этого дворца он сможет найти заточенных там менадов. Их сила пригодится ему в его последней битве. Забравшись на самый большой валун, он поприветствовал приближающийся хаос.

– Вакх эвое! – прокричал Тидей, словно за его спиной уже стояла армия менадов. Прокричал, и сердце его стало биться еще сильнее, словно пытаясь добрать у этой жизни все то, что скоро будет потерянно.

***

Страсть не может быть утолена. Хтон понял это не сразу. Когда Алкмена проводила в свое убежище Джеронимо, когда отдалась ему под пристальным взглядом шипящих зоргулов, Хтон, овладев ее телом вместе с Джеронимо, думал, что сможет утолить свою жажду. Но не успело его тело остыть от пережитого жара страсти, как жажда вновь заполнила сознание. Он больше не был богом, став отверженным. Его божественное и древнее начало вытекло из него вместе с семем Джеронимо. Оно наполнило своим величием лоно Алкмены и теперь пульсировало в ее теле. Он слышал, как бьется его сердце.

– Что это за шрам? – спросил он, разглядывая начавшую кровоточить рану на теле Алкмены.

Женщина промолчала. Она чувствовала, как заключенное в ней сердце древнего божества начинает увеличиваться. Оно давило на внутренности, заставляло деформироваться кости таза. Сердце росло подобно ребенку в чреве матери. Развивалось в ней. Семя отверженного подарило ему возможность обрести плоть, быть зачатым в женском лоне. Семя Джеронимо, смешавшееся с семем ставшего с ним единым Хтона – древнего божества, такого же старого, как и родители Иакха. В теле Алкмены была зачата не только физическая жизнь, но и жизнь духовная. Женщина и мужчина. Ребенок. Союз Аида и Эдема.

Заключенное в Алкмене сердце обрастало плотью. Дитя древних богов, чье рождение было предопределено мойрам. Истинный бог, который не будет зависеть от интриг и похоти. Ему будет дана сила только карать и миловать.

– Фанхв, – прошептала Алкмена его имя.

Ее наполненные слезами глаза смотрели на Афну. Она плакала от осознания того, что этот ребенок не будет принадлежать ей. Его истинный отец – Аид. Его настоящая мать – Эдем. Он принадлежит этому миру. Перворожденный бог в ее чреве, который никогда не станет ее ребенком. Что ей было делать: гордиться или страдать? Она не знала, поэтому просто плакала.

***

Стоя в тени окна своей башни, Сфинкс видела, как сошлись в бою Тидей и Арес. Исход сражения не заботил ее. Даже если победа достанется Аресу, он не сможет править. Он умеет лишь нести хаос, который рано или поздно изживет сам себя. А до тех пор, она будет ждать. Фивы. Ее город, ее гордость и крепость. Его стены будут оберегать ее до тех пор, пока не настанет время, чтобы вернуться. А затем она подарит миру, познавшему страх, боль и отчаяние, свою надежду. Свою милость. И тогда уставший страдать мир примет ее науку порока. Она благословит его на любовь, глубину которой невозможно осознать, не испытав боли и страха. Теперь Сфинкс понимала это. Ее новый мир будет рожден в мучениях.

Она в последний раз посмотрела на поле боя и мысленно пожелала Аресу удачи. Фивы ждали ее.