Демон

***

Тело узника мешало Темис. Оно делало ее уязвимой. Оно отвлекало. Иногда она слышала голос ангела. Он останавливал ее и заставлял искать среди многотысячной армии своего возлюбленного. Ей приходилось ходить между неровных шеренг, заглядывая в глаза каждого демона.

– Его нет здесь, – сказала она однажды, решив положить этому конец.

– Я не уйду без него, – предупредил ангел.

– Ты смеешь угрожать мне?

– Это тело принадлежит нам в равной степени.

– Тогда ты обречен наблюдать сражения целую вечность.

– Он найдет меня.

– Надеюсь, что ты прав, ангел.

– Не забывай, Ндора читал нашу звезду.

– Оглянись вокруг, ангел. Неужели ты все еще веришь в звезды?

– Я не уйду без демона.

– Моя армия будет сражаться до тех пор, пока я не подарю ей покой. Ты готов ради своего демона заставить страдать этот мир?

– Если это будет необходимо, то да.

– Ты разочаровываешь меня.

– У тебя нет иного выбора.

– Надеюсь, Ндора не заставит нас долго ждать, ангел.

– Я тоже на это надеюсь.

***

Когда Сфинкс скрылась за стенами Фив, армия Темис достигла ее дворца. Смерть дополнила хаос и отвагу. Тидей и Арес приняли бой. Столкнувшаяся сила была настолько огромна, что всколыхнулись воды, омывавшие Лесбос и остров покоя. Еще одно чудовищное сражение, подобное тому, что продолжалось возле каньона ветров. Страх, рожденный этими битвами, наполнил воздух, разнося эту весть в самые далекие уголки Аида. Паника и хаос охватили мир. Смерть и страдания обещали прийти за каждым. Зов войны наполнял каждое горло, каждый взгляд. Первыми на него отозвались телебы. Дикие племена не желали ждать. Металлический привкус крови пришел в их селения, заставляя восставать друг против друга. Следом за ними были фемиты. Они кружили высоко в небе, отыскивая своих извечных врагов, зоргулов, желая истребить их всех. Иддалы убивали гриллов, гриллы убивали люмидов, люмиды ийсов, а ийсы аворов. Страх рождал безумие. Безумие рождало жестокость. Эпицентр уже не имел значения. Война была повсюду. В каждом сердце. В каждом живом существе.

Лишь однажды, когда время и продолжительность сражения давно перестали иметь значение, возле покинутого дворца Сфинкс наступило затишье. Арес первым заметил приближающуюся к ним троицу. Женщина, идущая впереди демона и отверженного, несла на руках грудного ребенка. Младенец смотрел на воюющих голубыми глазами, в центре которых зияла ночь, и невозможно было скрыться от этого всепроникающего взгляда. Он заставил воюющих остановиться и дать им возможность пройти.

Темис, Тидей и Арес молча взирали, как их воины послушно расступаются, пропуская странную троицу к уходившим в небо ступеням.

***

Миртовый кустарник дрожал. Внутри него сотни тысяч разноцветных бабочек тщетно махали крыльями, пытаясь взлететь. Они собирались воедино, переливаясь сотнями цветов и оттенков. Живая картина красок и причудливой игры света, рождавшей из общей массы прекрасный женский образ. Лицо той, к кому взывала Гея, придя в этот храм. Но что могла тогда сделать для нее Пейофа? Лишь сохранить жизнь незваной гостье. Она не владела искусством интриг. Ее сила была в убеждении. Ее слабость была в ее детях. Их поступки заставляли ее страдать. Их выбор причинял боль. Клета, Фаена, Карпо – они тоже были ее дочерями, но почему другие сестры не послушали их? Почему не последовали за ними на Лесбос? Чем прельстила Сфинкс Аглаю и Талию? Пейофа вспомнила слова Геи. Вылепленная из бабочек картина ее лица исказилась болью. Когда настанет время, она отыщет своих дочерей и потребует у них ответить за все, а до тех пор придется ждать. Ждать, когда мир устанет воевать. Когда на смену убийству придет убеждение. Когда правитель Аида, кем бы он ни был, призовет ее.

Тысячи бабочек снова задрожали, отзываясь на толчки, содрогнувшейся под ними земли. Лицо Пейофы исказила грустная улыбка. Момент, которого она так долго ждала, приближался. Начало было положено. Скоро придет и ее время. Время убеждений. Время, которое всегда наступает после войн и страданий. Почему? Крылья бабочек родили тяжелый вздох. Пейофа не знала ответ.

***

Тронный зал был пуст. Звуки сражения, продолжившегося после того, как они ушли, не доносились сюда.

– Почему они не убили нас, Хтон? – спросила Алкмена Джеронимо.

Первое, что показал ей родившийся ребенок, были его отцы. Он дал ей возможность различать их.

– Некоторые боги все еще что-то значат в этом мире, – сказал Джеронимо, глядя в глаза младенца на руках Алкмены.

– Иногда мне кажется, что он просто ребенок, – сказала она.