Демон

– Дворец богов неприкасаем, Тидей. А Фиванские стены достаточно крепки, чтобы бояться вторжений извне.

– Самоуверенность наш злейший враг. Разве ты не слышишь, как стонет Аид?

– Это всего лишь страсть, Тидей.

– Я слышу боль.

– Без нее не бывает любви.

– Ты всего лишь шлюха, Пандора.

– А ты глупый воин, – она повернулась к нему лицом. – Хочешь, я приду к тебе сегодня ночью?

– Одна?

– Тебе не достаточно моего тела?

– Страсть и война не могут длиться вечно.

– Глупость! Порок бездонен в своей глубине.

– Когда боль придет за тобой, ты поймешь свои ошибки.

– Я докажу тебе, что это не так.

Она снова повернулась к окну. Шеренги иддалов были стройны и неподвижны, словно статуи, ждущие удара хлыста, чтобы ожить.

***

Хтон все больше и больше привыкал к своему новому телу. Новые ощущения принесли новые знания. Новые знания создали новые цели. Справлять нужду, удовлетворять желание, бороться со страхом, утолять голод, дышать, спать, сморкаться, чувствовать, как рот наполняет слюна, слушать урчание в животе… Он слишком долго жил без всего этого.

Хтон научился слушать. Ему нравилось, найдя надежное убежище, слушать, как Джеронимо рассказывает ему о своей жизни в Эдеме, о том, как и за что он попал в Аид. Хтон знал это все и прежде – он изучил мысли Джеронимо уже давно, – но сейчас, когда об этом говорил Джеронимо, все было совершенно другим. Более живым и субъективным. Иногда Хтон менялся с ним местами и рассказывал ему о своей жизни. Рассказывал его голосом, пользовался его интонациями. Это позволяло ему увидеть свою жизнь со стороны. До этого он лишь знал о ней, теперь мог ее слышать. Он научился чувствовать. Доверять, ненавидеть, ценить, бояться и быть смелым. Его собственные истории были наполнены безразличием и кровью. Истории Джеронимо несли жизнь. В них было больше смысла, чем во всем бытие Хтона. Иногда, в тайне, он завидовал Джеронимо за это. Завидовал и желал добрать все то, что было упущено им в силу его божественного рождения.

Их дорога была долгой. Они шли ночью, скрываясь днем в найденных убежищах. Порой, когда хватало сил противиться неизбежному сну, Джеронимо рассказывал Хтону о том месте, где он скрывался достаточно долго, чтобы изучить правила выживания в Аиде. Обитель порока. Святилище одной из вечных жриц любви Аида. Хтон знал о существовании подобных мест, но впервые понял природу, заставляющую поклоняться жрицам любви. Рассказы Джеронимо были сухими, но тем не менее их суть неизбежно заставляла твердеть плоть между ног и щекотала пах. Сердце билось чуть сильнее. Дыхание учащалось.

Алкмена. Джеронимо был ее слабостью. Она приютила его. Она рассказала ему об Аиде все, что знала сама. Она оберегала его. Кормила и утоляла его желание. Взамен она просила его видеть в ней равную. Видеть в ней женщину, такую же, как те, которыми обладал Джеронимо в Эдеме. Она слушала его истории с тем же упоением, что и Хтон. Это был ее голод по ушедшим временам, которые никогда не вернутся. Хтон хотел увидеть ее. Хотел услышать, как голос Джеронимо сольется с голосом Алкмены. Иногда он представлял, как Джеронимо (или же он сам?) касается ее гладкой кожи. Целует ее. Овладевает ее телом. Это придавало смысл долгой дороге. Предвкушение стоило того, чтобы немного подождать.

– Почему ты оставил ее? – спросил однажды Хтон.

Джеронимо долго думал, словно его молчание могло скрыть от Хтона его мысли.

– Она пыталась изменить меня, – признался, наконец, он.

– Но ты ведь желал ее с каждым днем все сильнее. Разве это не стоит того, чтобы измениться?

– Если бы я остался, то однажды убил ее.

– Ты знаешь, что не смог бы этого сделать.

– Тогда бы я убивал всех, кто приходил бы к ней.

– Странное желание.

– Поэтому я и ушел.

Они шли дальше. Все чаще и чаще им начинали встречаться испуганные гриллы и люмиды. Они в ужасе пробегали мимо, даже не замечая их.

– Оместес, – подумал Хтон, а Джеронимо произнес, или же наоборот. Разницы уже не было.

Они чувствовали, как содрогается земля под ногами.

– Это только начало, – предупредил Хтон.

– Я не боюсь смерти.

– Но нам есть ради чего жить, – они оба подумали об Алкмене.

Мир рушился, а они шли по его осколкам, ведомые своей страстью. Похоть и порок, которые изменят мир. Эту науку несла Сфинкс, пренебрегая болью и страданиями. Любовь родится в хаосе, развеяв его пелену. Эти учения поведал Хтону Люций. Теперь у Люция будет много работы. Его освободит лишь смерть, с которой умрет надежда, а до тех пор Ндора будет читать его последние звезды.