Страница 35 из 308
Урусов присел на край стола и нервным жестом ослабил галстук:
- Желаете сказать, что ваше свидание с Соколинским носило далеко не невинный характер? Ежели это так, то мне жаль вас, но спокойствие собственной сестры мне дороже вашей репутации, - он смущённо кашлянул.
Марья изо всех сил вцепилась в подлокотники кресла, дабы не выказать злости и гнева, что начали бушевать в ней после того, как Илья Сергеевич осмелился предположить, что она отдала свою невинность Соколинскому.
- Как же вы плохо думаете обо мне, Илья Сергеевич! - она язвительно улыбнулась.
- Вы сам дали повод к тому, - парировал Урусов. – Дайте мне слово, что станете вести себя разумно.
- Нет! – Марья поднялась с кресла. – Я не дам вам такого слова!
Илья Сергеевич прищурился, черты его лица окаменели, выдавая с трудом сдерживаемый гнев. Но Марья уже не могла остановиться. Ей нестерпимо хотелось досадить ему.
- Я люблю Михаила Алексеевича, и вы не сможете мне запретить видеться с ним.
- Несмотря на то, что он не изменил своих намерений в отношении моей сестры? – Обманчиво спокойно поинтересовался князь.
Марья кивнула.
- Вы же знаете, Илья Сергеевич, я привыкла получать то, чего желаю, а нынче мне нужен Соколинский.
- Не пожалейте о своих словах, Марья Филипповна, - глядя в сторону, процедил Урусов.
Марья собиралась сказать ещё что-нибудь столь же язвительное, но в этот момент в двери кабинета Урусова постучали. Лакей доложил, что ось в экипаже mademoiselle Ракитиной заменили.
- Благодарю за помощь и гостеприимство, - холодно улыбнулась князю Марья Филипповна.
- Что ж, всего доброго, Марья Филипповна. Рад был оказаться полезен вам, - Урусов наклонил голову, прощаясь с ней.
Илья Сергеевич не пошёл её провожать. Оставшись в своём кабинете, он из окна наблюдал за тем, как mademoiselle Ракитина забралась в коляску, и та тронулась к воротам по подъездной аллее. К сожалению, он не мог счесть её слова простой угрозой. Ежели Марье Филипповне взбредёт в голову вскружить голову этому мальчишке Соколинскому, то она непременно своего добьётся. К тому же, в её положении – он самая достойная партия. Илья скрипнул зубами. Сначала ему показалось, что она осознаёт всю опасность своего положения, но заговорив о том, он лишь сам дал ей подсказку, как надобно действовать. В этом была вся mademoiselle Ракитина. Сколько он знал её, она всегда поступала наперекор всем и вся.
По дороге в Калитино Марья впала в глубокую задумчивость. Разговор с князем совершено лишил её душевного равновесия. Она вовсе не собиралась говорить с ним столь откровенно, но бешенство, овладевшее ею в тот момент, когда он взялся поучать её, совершенно затмило рассудок. Она говорила совершеннейший вздор с одной лишь целью – досадить ему. По-видимому, у неё вполне получилось желаемое, ибо даже сама, пребывая в состоянии раздражённом, не могла не заметить, как зол остался князь Урусов. Один немаловажный вывод она для себя сделала: о том, чтобы стать княгиней Урусовой, она может забыть. Илья Сергеевич явно дал понять, что более она не услышит от него предложения руки и сердца. Она даже не думала о том, чтобы выйти замуж за Соколинского, но Урусов, заговорив о том, укрепил её в намерении добиться того во чтобы то ни стало. «Да хотя бы и затем, чтобы назло!»
Василий Андреевич встретил племянницу ласково. Справился о здоровье сестры, после чего распорядился, чтобы накрывали стол. Тётушка Марьи, Ольга Прокопьевна, тоже выказала радость по случаю её приезда. В обществе дядюшки и тётушки Марья быстро оттаяла. Калитины всегда были добры к ней, может быть потому, что собственных детей они не нажили. Племянников своих они любили как родных, но более всего Марью, потому как она всегда, с самого детства, была ласкова с ними, тогда как Серж стеснялся подобных проявлений нежности.
Глядя на своих тётушку и дядюшку со стороны, Марья всегда недоумевала, как столь совершенно разных по характеру и складу ума человека уживаются вместе. Шумный, пышущий здоровьем дядя Василь слыл душой компании, тогда как Ольга Прокопьевна больших собраний не любила, светскому обществу предпочитая уединение и спокойствие собственной усадьбы, оттого Калитины редко куда выезжали и почти никого у себя не принимали.
Обеды у Калитиных всегда были сытными и долгими. На сей раз подавали щи из свежей капусты с кулебякой, за которыми последовала буженина под луком, а на третью перемену подали рябчиков. Василий Андреевич ел с большим аппетитом и, наблюдая за ним, Марья невольно улыбалась, не понимая, как такое количество пищи под силу одолеть одному человеку. Сама она едва смогла доесть щи и до сих пор гоняла по тарелке кусок буженины, щедро сдобренный сметанным соусом.