Страница 11 из 308
Словно очнувшись от спячки, Елена Андреевна принялась отдавать распоряжения прислуге. Всё, что было ценного в усадьбе, упаковали в тюки и готовили к переезду в Ракитино. Глядя, как снимают со стен картины, заворачивают в портьеры хрусталь, дабы не побился по дороге, складывают столовое серебро и тяжёлые массивные канделябры, Марья едва сдерживала слёзы. Слишком велика оказалась цена её упрямства! Ведь не так уж и неприятен ей князь… Но, только представив, что Урусов коснётся её также, как Серж стискивал в объятьях Настасью, она вновь заливалась слезами.
Вечером, набравшись решимости, она постучала в покои брата.
- Entrez! – Раздалось из-за двери.
Сержа она нашла сидящим в полной темноте в кресле у окна. Она споткнулась о низенький туалетный столик и непременно упала бы, коли крепкая рука брата не удержала бы её от падения. Нащупав свечу в подсвечнике, Марья, тихо ругаясь себе под нос, вышла в коридор и зажгла ту от канделябра на стене.
Вернувшись, она поставила свечу на место и перевела взгляд на Сергея. Его глаза подозрительно блестели. Тут только она поняла, отчего он не зажигал свечей: он плакал и не желал, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его слабости.
- Серёжа, - она потянулась к нему и присела на подлокотник кресла, запуская пальцы в светло-русые кудри, - хороший мой, не надобно себя винить.
- Какой же я дурак! – Ракитин спрятал лицо на груди сестры и тихо зашептал: - Машенька, какой же я дурак!
- Ну, полно, что теперь-то горевать, - вздохнула Марья. – Я выйду за Урусова.
Сергей поднял голову и уставился на неё ошеломлённым взглядом:
- Не надобно подобных жертв, коли не люб он тебе. Не желаю, чтобы ты всю жизнь винила меня в своей несчастливой судьбе. У нас Ракитино остаётся. Как-нибудь проживём.
Больно было прощаться с домом, где выросла, но ещё больнее осознавать, что переменилось отношение соседей к их разорившемуся семейству.
Калитин был вне себя от бешенства. Приехав в Ракитино, он первым делом разыскал Сергея и, не стесняясь в выражениях, высказал ему всё, что думал о его глупой выходке. Но и этого Василию Андреевичу показалось мало. Ударив племянника с размаху по лицу, он даже не оглянулся, когда тот упал на пол в гостиной, стукнувшись виском об угол стола.
Марья в первый раз видела своего дядьку, обыкновенно добродушного и весёлого, в таком гневе. Проводив Калитина взглядом, она бросилась к брату, распростёртому на полу. Сергей пришёл в себя, когда она, смочив платок водой из вазы, приложила тот к его рассечённому виску.
- Поделом мне, - Ракитин со стоном поднялся на ноги. – Ух! И тяжела рука у дядюшки.
Пошатываясь, Серж добрёл до дивана и осторожно присел, прижимая к виску платок сестры. Щека горела огнём, а губа оказалась разбита. Марья сжала пальцы в кулачки и устремилась вслед за дядькой.
- Василий Андреевич, - запыхавшись, она догнала его уже во дворе, когда Калитин собирался садиться в седло. - Да разве ж можно так?!
- Не поняла ещё, девочка, что без приданого осталась? – сурово спросил Калитин. – Кто нынче-то на бесприданницу позарится? Али не слышала, что о тебе в уезде говорят?
- Что говорят? – тихо переспросила Марья.
- А то и говорят, что шибко гонору у тебя много было, но нынче спеси-то поубавится, - Василий Андреевич забрался в седло.
Слова дядьки больно укололи в самое сердце. Ведь и сама заметила, что местные уездные кумушки шепчутся за её спиной, а иные девицы и не скрывают торжества во взглядах, мол, поделом гордячке, а молодые люди из тех, кто раньше превозносил её красоту, ныне смущённо глаза отводят.
- Добро, дядя Василь, - нахмурилась Марья. – Пускай говорят, переживу.
На другой день, после переезда в Ракитино, Сергей отправился в Овсянки. Дворецкий проводил его в кабинет князя и с поклоном удалился. Илья Сергеевич поднялся из-за стола, где просматривал счётные книги и вопрошающе взглянул на своего гостя. Поставив на стол саквояж, Ракитин отступил на несколько шагов:
- Здесь вся сумма по закладным. Верните мне векселя, Илья Сергеевич.
Урусов невозмутимо шагнул к картине на стене, за которой располагался сейф, отодвинул её в сторону и неспешно повернул ключ в замке. Достав из тайника стопку векселей, он протянул её Ракитину:
- Ну, что же, Сергей Филиппович, более я не имею претензий ни к вам, ни к вашей очаровательной сестре, - он слегка наклонил голову, давая понять, что аудиенция окончена.
Выглянув в окно, Илья Сергеевич проводил соседа мрачным взглядом. Зря он понадеялся, что Сергей Филиппович испугается грядущих трудностей и заставит сестру принять его предложение. Князь Урусов просчитался и недооценил упрямства той, что стала его наваждением с той самой поры, когда осмелилась отказать ему да ещё в подобных выражениях. «Посмотрим, Марья Филипповна, чья возьмёт!» - скрипнул зубами Урусов.
Несомненно, продажа Полесья стала фатальной ошибкой Сержа. Купец Величкин, перебравшийся со всем своим многочисленным семейством в дворянскую усадьбу, не вписывался в местное общество. Нувориша, возомнившего себя равным аристократам, веками проживающим в своих родовых гнёздах, принимать отказывались, а за подобное соседство пеняли молодому Ракитину.