Страница 67 из 192
Зато последнюю треть пути до земли я преодолел, не успев и глазом моргнуть, когда поскользнулся и футов сорок пролетел, зажав в кулаках оторвавшийся от камня мох. И пару секунд спустя я уже выбрался из листвы, отряхивая одежду и волосы от приставшего мусора. По счастью, приземление оказалось мягким. Рядом мальчишка занимался тем же, чем и я, не пожелав лишние футы царапать колени об отвесную скалу.
- Пошли, - сказал он, переведя дух. - Времени совсем мало.
Мы двинулись вперед, загребая ногами листья. Скала, давшая нам пристанище, которое мы теперь покинули, венчала макушку пологого, но высокого холма, потому с ее вершины так далеко было видно. Странно, почему вокруг скалы не рос лес, не скажешь, чтобы ему и без того хватало места. Лишь два дерева, точно два стража, одиноко стояли по бокам чуть в стороне от нее. Одно молодое, высокое и ветвистое, свободное от тесного лесного сумрака и тянущееся вверх и вверх навстречу солнцу. Другое - старое и приземистое, с истлевшим нутром, даже кое-где голубизна неба просвечивала сквозь его ствол. Все здесь, как и везде, рождалось, жило своей жизнью, добиваясь себе всевозможных благ, но потом дряхлело и умирало.
Однако сейчас не хотелось думать о грустном. После стремительного бегства Выколиглаза, как назвал мальчишка то паукообразное чудовище, поляна, с которой мы уходили, даже показалась мне привлекательной. Здесь росла трава, мягкая и сочная, какой я не видел в лесу, и даже цветы, не слишком пышные и крупные, но настоящие, успокаивающие глаз, не под стать тем бледным на опушке возле болот, или неестественно ярким грибам в чаще. Замшелые бока скалы купались в солнечном свете. Тепло и уютно, просто уходить не хочется. Опять в сырой полумрак, отыскивать выход, и неизвестно еще: с каким успехом. Но и тут оставаться и расслабляться дальше тоже нельзя. Вернется Выколиглаз, или хуже того, еще кто-нибудь вместе с ним нагрянет - мигом все удовольствие будет испорчено. Так уж, видать, сама жизнь устроена, что не вздохнуть тебе спокойно, пока не найдешь выход из своего “Сумрачного Приюта”.
- Слушай, а этого Выколиглаза ты из-за рогов на спине что ли так величаешь? - спросил я моего попутчика. - Забавное имечко получилось.
- Да не из-за рогов. Кривой он на один глаз. Напоролся, должно быть, на что-то, а может, и на кого-то почище себя.
- И когда ты это успел разглядеть? - удивился я. - Сам вот я кроме рогатой спины ничего не видел.
- Я тоже, и слава судьбе, - вздохнул он. - Зато другие видели. Давно это было. Я еще на свет не народился. А у нашего трактирщика в ту пору водились не только свиньи, но и коровы. А их, известное дело, пасти надо. Вот этим и занималась одна девчонка, что служила тогда, можно сказать, на моем теперешнем месте. Все бы ничего, да вот как-то этот самый явился на лужок возле опушки, - подальше-то от леса годной травы в помине нет и не было, - а восвояси убрался, прихватив здоровенного быка на угощение прямо у нее из-под носа. Бедняга после, оправдываясь, рассказывала, что он долго смотрел то на коров, то на нее, в самые глаза заглядывая, будто решал: кого в лес с собой уволочь: ее, коров, или сразу всех. Всех не получилось, остановился на корове. Девчонка, понятно, рада была, что сама в живых осталась. Сперва, правда, радовалась, а после пришлось ей сполна заплатить за убытки, в назидание другим. Потому с тех пор скотина даже летом в хлеву тощала. Хозяину жалко было своего добра, а пастухам - своей шкуры. И сено добывать охотников тоже не оказалось. Ясно ведь, когда сытенькой скотины нету рядом, самому еще проще в пасть угодить... Так что теперь остались одни свиньи, пара на весь городок. С ними легче...
- А что с девчонкой?
- Разве трудно догадаться? Для начала хозяин ее самолично выпорол на людях, заодно и прочим нерадивцам преподав наглядный урок на будущее, а потом за ней явились стражники и увели в крепость.
- Суровая у вас жизнь, - заметил я. - Но ты, однако, храбрец! Зная про такие страхи, я бы к этому лесу и на шаг не подступился.
- Голод заставит, - вздохнул он. - Выколиглаз еще не самое страшное. Бывает и похуже.
- Что ты имеешь в виду?
- Да так, - отмахнулся он. Видимо теперь, когда мы снова очутились в чаще, ему не хотелось об этом ни говорить, ни думать.
- И все-таки, - вернулся я к своему недавнему предложению, - объясни мне: почему ты ни за какие коврижки не согласишься пойти по тракту в другую сторону от вашего города.
- Потому что возвращаться надо, а не лезть еще дальше, - раздраженно ответил мальчишка. - Итак приключений хватило на мою голову. А ты собрался туда намылиться?!
- Что поделать, раз больше, похоже, некуда. Ваш городок, судя по тому, куда ты показывал, мне совершенно не по пути.
- Не советую. В той стороне за трактом лес совсем гиблый. Такой гиблый, что в нем ни единой живой души не водится: ни зверя, ни птицы.
- Не нахожу в этом ничего плохого. Что до здешнего зверья, так я был бы рад больше его не видеть. Ты и сам, погляжу, от него не в восторге.
- Мало ли, не в восторге. От хищников хоть укрыться, убежать можно. А там - колдовство.