Страница 4 из 192
- Спасибо, - сказал я и хлопнул ею об колено, вытряхивая пыль. - И до встречи!
Он смотрел нам вслед, потирая рукой глаза и странно улыбаясь. Может в этот миг начало обращаться в явь то, что раньше существовало лишь в его мечтах и выдумках. Но это была уже не его история, а моя. То есть наша с Биллом.
Мой спутник, против обыкновения, был угрюм и молчалив. Не очень ему нравилось тащиться спозаранку неизвестно куда, зная только, что не близко. Привратник удивленно поднял на нас сонные глаза и тут же уронил голову обратно на грудь, огласив каменный свод громким храпом. Мы пересекли границу, за которой я ни разу не бывал. Дома по внешнюю сторону городской стены напоминали оборванцев, выставленных за дверь. Темные окна угрюмо таращились на дорогу, а может, таращился и еще кто-то сквозь них. Но походку кривого Билла здесь узнавали даже в предрассветной темноте, поэтому ни одна собака не гавкнула на нас. Очень благоразумно было начать путь до восхода, когда большинство горожан, включая тех, с кем встреча не желательна, еще крепко спит. Но утро неотвратимо наступало, и над серыми заборами все шире и шире расплывалась алая полоса. Жизнь вокруг пробуждалась, и теперь, при дневном свете, я находил в ней гораздо меньше страшного, чем воображал себе до этого момента. Вполне обыденная, хотя и неказистая. Из-за заборов начали высовываться любопытные рожи, некоторые из них я не раз встречал в самом центре города.
- Кто это с тобой, Билли? - звучали вопросы, - А, чокнутый Джим, - меня, оказывается, здесь тоже знали.
- Не “чокнутый”, а отважный путешественник, решивший отправиться туда, куда никто не ходил, - с напускной гордостью отвечал мой спутник, настроение которого заметно улучшилось, и тут же скромно добавлял. - Ну и я с ним за компанию.
За спиной у нас раздавались смешки, а повернувшись, я замечал, что сам Билли, чуть поотстав, еле сдерживается, чтобы не прыснуть.
Пару миль всевозможные постройки теснились по сторонам, точно две сплошные ветхие стены, которые того и гляди, не выдержат и рухнут на мостовую. Но чем выше поднималось солнце, тем свободнее становилось вокруг. Строения, сбиваясь в небольшие хутора и деревеньки, отодвигались подальше от тракта, предпочитая сообщаться между собой собственными дорожками и тропинками. А когда оно стало клониться к закату, уже редко-редко можно было увидеть крыши, торчащие из-за какого-нибудь холма или перелеска вдалеке. И, устраиваясь ночевать в тенистых зарослях возле ручья, мы были уверены, что нам никто не помешает, точнее - я, а Билли ворчал:
- Ну вот. Будем всю ночь комарье кормить. Другого то ночлега, поди, на добрых полдесятка миль вокруг не сыщешь. Да еще и перепугаются до смерти, постучись мы к ним.
- А по-моему, тут вообще никого нет, даже твоих комаров, - сказал я, вслушиваясь в непривычную тишину. И вода рядом журчала как-то необыкновенно тихо.
- Чего ради мы сюда притащились? - продолжал мой спутник, скручивая горло объемистой фляге с вином. - Ну скажи: где пополним запасы, когда они кончатся?
- Придется экономить, - только и нашелся ответить я. Самого это обстоятельство не радовало.
- Как же! Тут они, тихони, - вдруг хлопнул Билл себя по носу. - Пронюхали наконец, где кровушкой разживиться.
- Конечно. Не у одного тебя жажда, - заметил я, собственным ухом расслышав до неприязни знакомый писк. Но от сердца, как ни странно, отлегло. Есть тут и кроме нас кое-кто живой, пусть и голосок у него препротивный. Обычная ночевка на природе, со всеми вытекающими отсюда неудобствами.
- Присоединяйся что ли, - подмигнул мне Билл, протягивая флягу. - Все равно так просто уснуть не дадут.
- Это они зря, выспаться не мешало бы, - зевнул я. - Ладно... И спать будем крепче, и тащить завтра меньше, - а про себя подумал: “Если так пойдут дела, вскорости вообще нечего будет на себе нести”.
*****
Но на второй день дело пошло не так бодро, как в первый. Утром натруженные ноги еле разогнулись, а лишняя тяжесть из поклажи переместилась прямиком в наши головы, отчего легче ни капли не стало. И проспали мы, в отличие от вчерашнего, почти до полудня, потому сегодня с первых шагов ощутили всю прелесть пути по жаре.
Последний перелесок, приютивший нас на ночь, истаял в душном мареве за спиной. Со всех сторон была степь, на сколько хватало глаз. Правда, хватало их не слишком намного. Нагретый воздух сделался каким-то густым и вязким, мили за три все как будто сливалось воедино: и земля, и небо.
- Ну и парит! - вытер Билли вспотевший лоб. - Не иначе, дождь будет. Глянь: впереди серым - серо.
- Ты будто только первый раз туда посмотрел, - вздохнул я в ответ. Что и говорить, у самого глаза невольно опускались, не желая разглядывать ту унылую хмарь, лучше уж - цветочки под ногами.
- Слушай, - пропыхтел Билл. - Может, плюнем на это дело? Ну, пришли... Ну, увидели... С самого начала ясно было: степь - она и есть степь, без края, без конца. Понимаешь? А то, боюсь, если мы заночуем в этой пустыне, проснувшись, не вспомним - в какую сторону шли. Захотим вернуться, а забредем еще дальше...