Страница 73 из 110
Любопытство потащило меня в купе к Павлу – тот сидел, безучастно разглядывая собственные носки. Один конвоир ковырялся в зубах, остальные тоже пропали.
- Все так суетятся… доброе утро.
- Говорят, кто-то забрался в поезд ночью, - безо всякого интереса ответил Крамен. – Поэтому прибываем с опозданием.
- Забрался в поезд? Но для чего?
- Наверное, Бэтмен пришел спасти меня, - невесело усмехнулся хозяин отеля.
- Кому нужно освобождать вас? Вы-то невиновны… настоящему убийце это выгодно.
- Понятия не имею.
При мысли о том, что я просто заснул, даже не заперев купе, у меня выступил холодный пот. Но кому понадобилось вламываться в поезд? Тем громилам или новым? Так и гоняются за Диком?
Мы постепенно, еле-еле вползали в черту города. Я бывал в этих районах всего раз или два от силы – унылые серые девятиэтажки, ряды гаражей и несколько фабрик – вот и все убранство. Небо хмурилось – я успел соскучиться по солнцу в Мелахе, которое так редко скрывали облака. Наконец, в сопровождении двух конвоиров появился Дик – сама серьезность после бессонной ночи.
- Марш к себе, - скомандовал он, и я подчинился.
До самого приезда мы молчали. Дик посматривал в окно, словно торопился вернуться в город. Я, напротив, забрался к себе на полку и делал вид, что сплю, наблюдая за ним из-под прикрытых ресниц. Ужасно претило вот так расставаться.
Впервые за много времени хотелось написать «утренние страницы». Этому упражнению учили на многих курсах литмастерства: каждое утро, прежде чем приготовить завтрак, выгулять собаку или отвести ребенка в школу, необходимо сесть и честно исписать три страницы всякой фигней. Той самой, которая лезет в голову и мешает творить – неоплаченные счета, проблемы с женой и ее родителями, злой босс и его секретарша и все в таком духе. Принцип прост – выплесни на бумагу свои заботы и больше сил останется на работу с текстом. Должен признаться, мне помогало – но хватило ненадолго, месяца на три. Потом бросил – от банальной лени, а еще, потому что завелась очередная подружка и даже ночевала несколько недель подряд. Совместное пробуждение отвлекало от «утренних страниц».
Но сейчас я очень хотел к ним вернуться. Излить на бумагу все свои подозрения, стыд, страхи и разочарование – и всучить Дику на прощание. Пусть разбирается.
Ни бумаги, ни ручки при себе у меня не было.
Наконец, показались знакомые дома, которые сменил вокзальный забор. Под окном потянулась серая полоса перрона. Дик, не торопясь, накинул хорошо знакомое мне пальто и вышел. Я, не желая наблюдать его удаляющуюся спину, выскочил следом.
В столице изрядно похолодало – накрапывал мелкий дождь, холодный ветер хлестал по щекам и, казалось, с минуты на минуту пойдет снег. Приближалась зима – довольно ранняя в этом году. На перроне три конвоира окружали инертного, явно не думающего о побеге Павла Крамена, пока один из них куда-то звонил. Может быть, вызывал машину – не пешком же идти в управление полиции? Дик, чуть в стороне, разглядывал носки идеально вычищенных ботинок.
Я должен был гордо прошествовать мимо, бросив на прощание что-нибудь сакраментальное.
Но не смог.
- Дик…
- Проф, с этой минуты мы не знакомы. Ты понимаешь?
Будете смеяться, но у меня встал ком в горле. Я даже не заметил тогда, что он снова назвал меня этой дурацкой кличкой.
- Если встретишь на улице, если тебя заметут по обвинению в изнасиловании, если подашь в суд на соседку – ты меня не знаешь. О деле Павла Крамена слышал краем уха, газет не читаешь, криминальная хроника тебя не интересует. Ведь так, не интересует?
Он впервые за долгое время посмотрел мне в глаза. Тем самым взглядом, и я кивнул.
- Вот и хорошо. Судебный процесс будет не скоро, просто забудь об этом. У тебя много работы, творческой энергии, пиши, читай лекции, навести родителей, - он сделал многозначительную паузу.
- А те двое…
- Забудь. Тебя никто не преследует, Павел Крамен уже никому не причинит вреда.
- А что было с поездом…
Эти слова заставили одного из конвоиров, несмотря на теплую погоду нацепившего шапку-ушанку и длинное пальто, обернуться в мою сторону. Дик помолчал, потом резко мотнул головой.
- Ничего. Неизвестно. Скорее всего, ложная тревога. Тебе стоит об этом забыть как можно скорее.
- Разве меня не будут вызывать…
- Вряд ли. Ты присутствовал при допросе, который и так запротоколирован. Нет смысла. Если интересно – включай новости, но не слишком часто.
Я думал сказать, что мне некуда идти, негде преподавать и мои родители вряд ли будут слишком рады возвращению блудного сына с пустым карманами и головой, но внезапно передумал.
Хватит уже нытья, надоело.
- Спасибо тебе, Дик, - вот и все. – Я сделаю все, как ты сказал. Прощай.
Развернулся и зашагал прочь изо всех сил. Еще несколько мгновений и я умолял бы его простить меня, дать шанс все исправить и не выкидывать вот так, словно ненужный балласт.
Но именно этим балластом я и был.
Точка.
Я дошел до своего дома – точнее, бывшего дома – пешком, так как просить денег на транспорт… ну, вы понимаете. Слова Дика о том, что я должен все забыть, не шли из головы – мне-то казалось, он предложит хотя бы зайти в управление, пусть в приказном порядке, но… Я ощущал чудовищную пустоту – и никчемность. Какой я профессор, если кафедры у меня уже нет? Какой писатель, если не сделал ни одной записи? Какой сын, какой друг…ну и дальше по наклонной. Самобичевание в натуральном виде – и пока я шел, я успел замерзнуть и набичеваться всласть. Выше крыши, как говорят.