Внести ясность

- Вы с этим парнем, - он кивнул на меня, - тоже не смотритесь слишком гармонично.

- Туше, - без тени улыбки ответил Дик. – Подытожим: наш убитый был типичным перекати-поле, которому не особо хотелось по жизни работать, он паразитировал за счет женщин и тем был сыт и рад. Из рассказа немного выбиваются хорошие отношения с Эммой…

- Простите…на счет Эммы…

Дик, казалось, только сейчас заметил сержанта.

- У вас есть, что сообщить? Коротко и по делу, пожалуйста.

-  Да… видите ли… не хочу, чтобы вы подумали, будто я с вами спорю… - он мялся и старался не смотреть в стону Тонина. – Когда мы общались с Эммой…

Мда, кажется, Мартин Туриц и патер Захария не сильно грешили против истины. Интересно, кто в городе не общался с Эммой Стоун?

- А вы ее знали?  - тут же насел Дик. - Близко?

- Н-нет… - тот стушевался окончательно. – В прошлом году, в летнем лагере. Подрабатывали, помогали вожатым. Просто болтали…ну вы понимаете… ничего такого.

- И что же такого интересного вы услышали?

- Я не знаю, важно ли это…но однажды мы говорили о родителях. Эмма говорила только о матери – ругала, конечно, за выпивку и за бардак в доме…ну как обычно, какие подростки довольны своими предками? Я спросил про отчима…

- И? – я видел, что Дик готов лопнуть от нетерпения.

- Он ничего не ответила про него. Ни единого слова.

- Проклятие, сержант!!! И ради этого…

- Он всегда отзывался о девчушке с нежностью, - вставил свои пять копеек Тонин. – Хотя характером и не вышел: чуть что – вспыхивал как спичка. Вы спросили, что нас связывало… знаете, я его изучал. Как экспонат, словно книгу на чужом языке. Он был… сейчас попробую описать. Я ни разу не ловил его на чем-то противозаконном, но чувствовал, что не закон его держит. Точнее – он про него даже не думает. Понадобилось бы – наверное, украл или убил кого-то.

- Вам приходило разнимать драки с его участием?

- Бывало, пару раз. В баре у Крамена обычно. Но чаще всего Джим вел себя на грани фола, язвил, очень любил сочные пошлости – вставлял направо и налево.

Меня его рассказ не сильно убедил. Я чувствовал, что сержант что-то не договаривает и решил, что не уйду, пока не расколю его. Дик поблагодарил – довольно холодно – следователя за ответы и объявил, что мы отправляемся в колледж. Не туда, где учился Крамен, а во второй – беседовать с бычарой, который дрался с Диком в заповеднике. Я искренне надеялся, что теперь отморозок не осмелится повторить свою выходку.

Уже на выходе, я хлопнул себя по лбу. Довольно гулко.

- Сейчас догоню, - бросил я Дику. – Оставил носовой платок.

Дурацкий предлог, сам знаю. Но с другой стороны, своих вещей у меня все равно не было  - ни мобильника, ни кошелька. Забежав обратно в здание, я торопливо кивнул сержанту, понуро изучавшему кроссворд.

- Она ведь что-то сказала на самом деле, да?

- Вы о чем? – тот, кажется, и думать забыл о разговоре.

- Эмма. Об отчиме. Она сказала что-то, ведь так?

- Сказала, никогда не простит, что мать оставила ее с отчимом одну.

Я выбежал, забыв попрощаться. Мысль, которая меня посетила, была настолько отвратительна, что голову хотелось немедленно проветрить от нее. С подобными историями за все время учебы и работы в университете мне приходилось сталкиваться пару раз – и каждый оказывался еще более мерзостным, чем предыдущий.

Я догнал Дика уже на автобусной остановке. Утренние заморозки оказались предвестником похолодания – я с сожалением вспомнил о теплой зимней шапке и плотнее надвинул капюшон. Усиливавшийся ветер гнул молоденькие березы, явно высаженные только летом вдоль трассы, по небу бежали редкие, набухшие облака. Солнце, несмотря на утро, таилось за серой дымкой где-то на горизонте.

Две остановки до колледжа мы проехали молча, вышли из пустого автобуса и, перебежав дорогу на красный свет, оказались внутри. Колледж походил на предыдущий, в котором учились Тори, Оскар и Эмма, как две капли воды – один архитектурный проект, знакомая, унылая цветовая гамма. Вместо директрисы нас встретил директор – он едва помещался в маленькое кресло за широким письменным столом, хотя вовсе не выглядел тучным, говорил громко и медленно, и не скрывал своего недовольства текущим положением.

По описанию Дика он сразу понял, о ком идет речь, и пояснил, что ничуть не удивлен. Спросил, собираемся ли мы выдвигать обвинения в нападении, но Дик успокоил его небрежным жестом, показывая, насколько мелки подобные проблемы на фоне общего дела. Эта некоторая показушность бесила меня, и вместе с тем ее хотелось копировать – хотя бы из желания потешить тщеславие.

С позволения директора мы оккупировали небольшой кабинет по соседству с его собственным – чтобы далеко не ходить. Когда парень вошел, у него случился ступор – очевидно, недавнее приключение еще аукалось ему среди однокашников.

- Садитесь, Питер, - Дик уже успел пролистать личное дело. – Не могу позавидовать вашему положению, но может быть, все закончится более-менее. Зависит от вас.

- Че?

- Ниче! Сел и отвечаешь на вопросы! - рявкнул Дик. – Если мне понравятся твои ответы, выйдешь отсюда на своих двоих. Включай те полторы извилины, что завалялись в твоей башке и поживее.

- А то че? – парень оказался тугодумом.

- А то схлопочешь в хабальник. И сядешь за вооруженное нападение, употребление наркотиков и совращение несовершеннолетних. И да, еще за нахождение на охраняемой территории в неположенное время.

Питер скривился. Очевидно, некоторые обвинения он слышал уже не первый раз.