Безумие длиннее жизни

На днище сосуда медленно начала образовываться трубка, направляющаяся к раскрытому рту альфара.  Тер, не дыша, наблюдал, как неторопливо ползет сгусток темно-оранжевого цвета. Панические мысли разрывали его мозг,  и он сейчас ненавидел друга за то, что они встретились, за то, что Габ что-то чувствует к нему, и в особенности за то, что сейчас молча смотрит. Когда капля горячей магмы устремилась в его рот, Тер не выдержал и истошно закричал, чтобы в тот же миг захлебнуться этим звуком, когда боль пронзила его насквозь, почти выжгла горло, ударила в голову, не оставив место ничему кроме мыслей о себе. Но тут же сила фиолетового пламени подавила острые шипы боли и начала залечивать повреждения.  А магма продолжала размеренно капать... Теру казалось, что он оглох от своего крика, мир для него существовал теперь только в этой агонии, которая все более нарастала по мере того, как сила постепенно убывала из его тела. В секунды просветления между двумя каплями, он успевал подумать о том, как притягательна может быть смерть. И тогда приятное тепло разливалось в его душе, а перед сомкнутыми глазами появлялся образ любимой, такой, какой он ее обожал наблюдать по утрам в своей постели – улыбающейся и мечтательно разглядывающей его, когда ее пальчики разглаживали его черные жесткие брови.

Кончилось все слишком внезапно. Крох силы, еще теплившейся в нем, едва хватало, чтобы обезболить обожженное горло. Боль казалась уже чем-то родным и привычным. Он с трудом разлепил мутные от слез глаза и первым делом заметил, что сосуд с его ужасающим содержимым пропал.

– Неплохо. Вполне прилично. Я недооценил твой вкус, мой мальчик, – довольно произнес откуда-то сбоку Гатхард.

– Ты ничего этим не добьешься! – зло прошипел Габриэль.

– Ты же знаешь, что мне не обязательно твое добровольное согласие, – весело произнес дед. – Но это был бы предпочтительный вариант. Уж очень не хочется мне портить это прекрасное тело. Я в восторге от твоего цвета глаз. Этот оттенок так завораживающе прекрасен. Не могу дождаться посмотреть сквозь них. Все же я был прав, добавив в твою роговицу своей крови, а после того, как твои выжженные серебряные глаза восстановились, я смог любоваться весенним цветом ранней сирени. 

Габриэль вдруг захрипел, пытаясь сдержать крик, но долго ему это не удалось, вырвалось вымученное: «Сука! Чтоб ты сдох!» И вот уже это странное место содрогнулось от звуков его истошного вопля. Что же прадед сделал с ним? Тело Тера начала бить крупная дрожь, мышцы периодически сводила судорога. Это так жутко, слышать подобные муки друга, теряясь в догадках о его судьбе. Как же тогда чувствовал себя Габриэль, видя, что именно делал с Теркаем этот безумец.

– Зачем тебе терпеть лишнюю боль? – успокаивающе, ворковал тихий голос. – Не лучше ли сдаться обрести покой?

– Иди в жопу, старый трансвестит! – сквозь крик ругался Габ. – Ты не получишь это тело!

– Разве стоит твое существование таких мучений? Много ли радости было в твоей жизни? – будто не слыша отчаянных слов своего внука, продолжал увещевать старик. – Ты никогда не использовал свой потенциал на полную силу… все кого ты любил не отвечали тебе взаимностью. Я знаю… я все про тебя знаю. Так зачем же продолжать эту агонию? Твоя личность растворится, уснет навеки, чтобы уступить место более сильной и цельной – моей!

– Нет! Нет! Нет! Сука! Сука! Никогда! – кричал от боли и ненависти Габриэль.

Тер уловил отчетливый невыносимо сладкий запах паленого, к горлу подкатила тошнота, он даже боялся представить, что там сейчас происходит. Он хотел кричать вместе с другом, умолять его прекратить все это, согласиться на требования сумасшедшего. Но он упорно молчал, осознавая, насколько это неправильное решение. Казалось, легче было самому терпеть адские муки, чем слышать эти крики.

Это продолжалось невыносимо долго. Древний дракон периодически переключался с одного подопытного на другого, проверяя скорость регенерации кожи и суставов, восприимчивость к разным веществам. Теркай давно сорвал остатки голосовых связок в непрекращающихся криках, ему все сложнее было дышать и оставаться в сознании, что происходило с другом он уже не мог замечать.

– О, вижу, мои мальчики уже подустали от наших игр. Но что ж я такой нерадивый хозяин, только сам получаю удовольствие. Пора бы и вам немного расслабиться, – со смешком промолвил в какой-то момент Гатхард. – Я знаю, Сигурд, как сильно ты хотел бы быть первым у этого звереныша. Вот же он сейчас перед тобой. Я разрешу сделать все, что тебе заблагорассудится. Будет мой прощальный подарок. Он сам будет умолять тебя не останавливаться. Тебе нужно только согласиться.

Сквозь затуманенный разум до Тера не сразу дошел смысл сказанных слов. В душе поселилась мерзкая пустота, почему-то вовлекшая его в наиболее жуткое состояние. Он старался не верить в то, что друг может согласиться на такое. Такое предательство казалось наиболее страшной вещью. Но альфар и сам понимал, как порой тяжело бывает совладать с некоторыми искушениями.

– Ни-ког-да! – раздельно произнес молодой ледяной дракон, а внутри Тера будто разбилась в дребезги огромная скала напряжения, оставив после себя облегчение и загадочную отрешенность.

– Да? Хм… – в раздумьях протянул старик и оказался рядом с альфаром. – Тогда ты не будешь против того, чтоб его попробовал я? Думаю, тебе полезно будет посмотреть на некоторые новые движения.