Страница 86 из 122
XXXIX. Три девицы с ветерком
Тот памятный день – в начале июля, – выдался совершенно волшебным, вдохновенным. Воздух благоухал травами, распаренными лучами светила. А небо – ласкового цвета незабудок! – отступало всё выше, ширилось всё дальше. Небо призывало меня вдохнуть поглубже ароматы цветов, насладиться полнее лучезарным счастьем – счастьем жизни!..
Последние пять дней погода стояла сладостная, идеальная. По ночам бывали короткие дожди. К утру веселый ветер сметал влажные следы. И дни, и вечера – как незабудки с фиалками, – источали нежные чары умиротворения.
Мистер Тимати учил меня правильно ездить верхом. Втайне я очень боялась свалиться с лошади. Но серая невысокая Ленивка так умно глядела на меня добрыми карими глазами, что мне становилось стыдно за недоверие к такой милой знакомке.
Я наловчилась элегантно сидеть в дамском седле. Но скакать на Ленивке я, разумеется, пробовала не сидя боком, а – в нормальном, мужском седле, позволявшем сливаться с лошадью как бы в единое целое.
Уезжая из моего поместья, сэр Дракс пообещал привезти мне из Лондвисса черную бархатную амазонку. И взял с меня слово, что, пока он в отлучке, я не стану кататься одна.
Я легко соврала, что – да, да, не стану! Вовремя припомнив, как Малыш поклялся маме не лазать на крышу в одиночку, потому что втайне собирался рисковать жизнью на пару с Карлсоном. А моя-то компания была многочисленнее!..
На рассвете волшебного дня сэр Дракс уехал в столицу. А мы с Миффи отправились на конюшню. Ленивка позарилась на ломоть черного хлеба с солью. И радостно согласилась пойти погулять с нами.
Дворецкий подловил нас всех у ворот.
Я тихо вела Ленивку за поводья. А Миффи носилась вперед-назад, торопя нас.
Дворецкий попытался устроить скандал: «Ужели вы – наша миледи?! Страсти какие! Синий костюм покойного маркиза! И – на вдове! Даже – не черный! Мужской! Мешковатый! Сущая непристойность! Позор – на всё королевство!..»
Волосы я завинтила под маркизову охотничью шляпу с радужным пером, отнятым у павлина. Дворецкий заявил, что станет стыдиться – вместо миледи, раз уж несчастной вдове понятия приличий – недоступны.
«Кладдимор, меня никто не узнает! – отмела я поток упреков. – А если вас спросят, так смело врите: по полям, по лесам скакал, видать, призрак маркиза! И-и-их! Хо-хо-о-о!..»
Миффи весело навалилась на дворецкого. Я, отчаянно попрыгав у бока лошади, с пятой попытки взобралась на Ленивку, которую придерживал за узду привратник.
Лошадка потрусила по дорожке парка...
На той прогулке я уцелела. Хотя пару раз едва не выпала из седла. Я и Миффи вернулись обратно – запыхавшимися и счастливыми. Ленивка – просто счастливой...
Наевшись сочных пирожков со щавелем, я – на приятно дрожавших ногах – обошла изнутри весь свой округлый дом. Пересчитала служанок. Объявила им – выходной. И все болтушки вскоре упорхнули куда-то – прочь из особняка.
Остались только нагие мраморные девы на всяком повороте беступиковой паркетной дороги. Я рассмеялась, вдруг подумав: «Если, ближе к старости, я сойду с ума, то повелю убрать в чулан всех античных красоток! Чтобы они не составляли мне конкуренцию в глазах сэров!..»
Побродивши по дому, мы с Миффи остановились в проеме пятиметрового окна парадной гостиной второго этажа. Мы с Миффи залюбовались летним душистым миром.
Опасности выпасть из окна случайно – почти не было. Ведь с внешней стороны перед окном выступал витой металлический бортик – мне до пояса. Створки окна открывались вовнутрь гостиной, и не мешали обзору. Получалось, что мы с Миффи – как бы на мини-балконе под стеклянным веером арки.
Миффи таращила красные глаза на белых козочек, забредших на барский двор. А я восхищалась ажурными крыльями серебристых ворот. В тот день мне особенно остро хотелось иметь крылья. Чтобы взлететь ввысь, осмотреть всё свое поместье, охватить жадным взором всю красоту мирного сельского лета!..
Наглядевшись на простор неба, сиявшего незабудками, и с приязнью припомнив влюбленные очи жениха, сражавшегося в тот час – в столичном суде – с какими-то обормотами, я собралась храбро спуститься вниз, в приемную.
С минуты на минуту должен был явиться управляющий моего имения, господин Звинирус – инициативный, но мрачноватый тип. Адвокат уверял меня, что сумрачность управляющего не играет роли, если бухгалтерия и хозяйство – в полном порядке. Но я скрытно робела перед своим хмуро-деловитым подчиненным.
Господин Звинирус уже не раз уговаривал меня: открыть конный заводик! Мистер Тимати помалкивал. А я колебалась. Потому что ничего не смыслила в разводе лошадей...
Мы с Миффи посовещались: идти ли нам вниз – заранее? И остались ждать управляющего, торча в окне. И дождались. Но не Звинируса...
В распахнутые ворота влетел вдруг чужой конь. Таких тонко-ногастых и ярко-рыжих у нас в хозяйстве точно не водилось!
На копытном госте сидел чужак в сапогах – горбатый коротышка в синем трико. Он швырнул на красный кирпич двора большой белый конверт. Поставивши своего коня на задние копыта, коротышка развернул того цирковым зигзагом. И умчался прочь. Под заливистый лай Миффи, от возмущения едва не выпавшей с нашего псевдо-балкона.
Наш конюх подхватил конверт и передал Кладдимору, выскочившему во двор.
Минут через семь дворецкий поднес мне письмо. На серебряном прямоугольном подносе.
– Вас, Кладдимор, и с собакой – не доискаться! – возмутилась я. – Где вы прятались, Кладдимор?! Мы с Миффи вас обыскались! Весь дом обежали!
Дворецкий смолчал. И с поклоном подсунул поднос Миффи. Та сняла конверт зубами – и вежливо передала мне.