Страница 446 из 470
Когда Бэзил, достав сверток, развернул тряпицу, в камере пахнуло теплым запахом свежей сдобы. Следующий шаг - подойти к людоеду, чтобы отдать еду, дался ему с трудом. Пожалуй, и кто-то похрабрее поостерегся бы на его месте!
В конце концов, Бэзил просто бросил Данеону кусок хлеба, и тот, ловко поймав его, зарылся лицом в мякоть. Вздрагивая от жадности, отрывал по щепотке, приговаривая:
- Нельзя есть слишком быстро, мой мальчик! Может вырвать.
- Спасибо... Нет ничего хуже, чем голод, - Данеон остановился и перевел дух. - Я даже о своих детках перестал думать, только представлял себе, как ем... Я свел с голодом близкое знакомство, но сдружиться с ним невозможно!
Бэзил сжал потные ладони в кулаки.
- Вы можете отблагодарить меня, рассказав, как на самом деле умерла моя мать... Когда я приходил к вам в Дом Алхимика, вы пообещали, что в следующий визит откроете мне правду. Я понимаю, вы просто заманивали меня, чтобы убить... Кстати, почему не сделали этого сразу?
- Жертвоприношение должно свершаться в определенный день - иначе в нем не будет силы. Требовалось убедиться заранее, что в назначенную дату вы явитесь по моему зову. От вашего брата я узнал, что вы подозреваете, будто леди Филиппа умерла не своей смертью...
- И это так? Вы были дворцовым лекарем, вы лечили ее, вы должны знать! - В ожидании ответа каждый нерв натянулся так, словно Бэзила пытали на невидимой дыбе. - Ведь не случайно отец услал вас в чертову даль - чтобы не проболтались! И именно вас послали скормить ее детям эту ложь...
- Я помню, как тяжело вы приняли ее смерть. Ваш брат, он был еще слишком мал, а вы были таким чувствительным мальчиком...
Бэзил помнил все это слишком хорошо. Тетушка Вивиана, совсем еще юная, но с самообладанием гранитной скалы. Рядом с нею - их лекарь и наставник, у него печальный, сочувственный взгляд, когда он объясняет им с братом, что сердце их матери, неожиданно для всех, остановилось, и она умерла без мучений, во сне. И пока Бэзил хлопает глазами, еще не в силах осознать, что его мир разлетелся вдребезги, крошка Филип, вежливо выслушав наставника, спрашивает, можно ли ему уже пойти дальше играть в шары.
- …Я очень рад, что мне не пришлось приносить вас в жертву, клянусь вам! Вы так похожи на нее! - умиленно бормотал Данеон. - Почти одно лицо!..
Бэзил терял терпение.
- Мне нужна не ваша болтовня, мне нужны ответы! -
Он и так слишком долго ждал.
- Я расскажу вам все, мой мальчик, все, что вы пожелаете знать, но прежде должен просить вас еще об одном небольшом одолжении, - Глаза людоеда снова алчно сверкнули, и Бэзил на всякий случай сделал шаг назад. - Устройте мне встречу с вашим отцом!
Это застало его врасплох. А потом он понял. Глупец надеется купить молчанием свою жизнь.
- Отец никогда не пощадит вас. Быть может, если б вы покусились только на меня, но вы хотели убить Филипа - а этому прощения не будет.
- Лишь несколько минут, вот все, что мне нужно, - с заискивающей улыбкой настаивал Данеон. - А после я расскажу вам все, что знаю. А знаю я немало!
- Вы не дождетесь милосердия от моего отца – нельзя дать то, чего не имеешь. Зато я могу предложить вам разновидность милосердия…. В стиле Картморов, - Бэзил помедлил, прежде чем указать на кольцо на своем пальце. - Мгновенный яд. Мне обещали, что он убивает без боли. И это лучшее, на что вы можете надеяться.
Данеон продолжал настаивать и упрашивать, даже после того, как Бэзил рассказал, какая казнь его ждет, и довел себя до дурноты, описывая "тройную смерть", которая полагалась лишь предателям и святотатцам – а людоеды, пытавшиеся сожрать наследника Лорда-Защитника, входили и в ту и в другую категорию.
Тогда Бэзил ушел, оставив Данеона подумать над своим положением. Хотелось надеяться, что он одумался теперь, когда до мучительной казни остается лишь один день, и примет яд в качестве платы за правду. Бэзил надеялся на это, еще и потому, что считал: никто не должен умирать так страшно. Разве что дядюшка Оскар.
Снова, как в прошлый раз, парадный холл Дворца Правосудия сменили мрачные коридоры и переходы, и вот Бэзил уже стоит рядом со служителем у подножия узкой лестницы, ведущей к темницам северной башни. И цепляется за стену, пошатнувшись, потому что ему навстречу спускается отец, за его плечом - Оскар вместе со своим жутким слугой, скалящим зубы в вечной пародии на улыбку. В руке слуги светит фонарь, а от него тень отца падает на Бэзила, огромная и черная, как тень сапога - на букашку в ее предсмертный миг.
- Что ты здесь делаешь, позволь узнать? - начал отец без преамбулы, взглядом вдавливая Бэзила в пол.
- Я... Я хотел... – Он вдруг выпалил, неожиданно для себя самого: - Я могу спросить вас о том же!
- Не тебе требовать от меня отчета. Впрочем, правила приличия тебе неведомы. Что ж, отвечу: мне стало известно, что ты навещал мерзавца...
Кто, кто донес?!..
- ...И я тоже решил задать ему несколько вопросов. Мы с тобой оба проделали путь впустую: негодяй удавился в своей камере.