Страница 66 из 76
Sofia Karlberg Take Me to Church Hozier
Алекс позвонил мне только через два дня:
- У меня всё хорошо, Лера. Тебе нужно ехать к своим детям... уже много времени прошло.
- Я уеду. Скоро.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Ты не хочешь увидеться ещё раз? Попрощаться… не по телефону?
Помолчав, он соглашается.
Спустя три дня я сама приезжаю в дом на берегу и то, что вижу, превращает меня в живую рану: Алекс стал ещё худее, чем прежде. Совершенно бледный, он утратил все свои краски и едва передвигается, каждое движение даётся ему с неимоверным трудом. Никогда я не думала, даже представить себе не могла, что когда-нибудь увижу его настолько слабым.
Самая страшная мысль разъедает моё сердце: вполне очевидно, что операция ему не помогла, он угасает.
Слезы сами собой льются из моих глаз, у меня больше нет власти над ними.
- Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя уехать? Тебе больно, и я ничего не могу сделать. И ты навсегда запомнишь меня таким!
- Какая к чёрту разница! - меня уже душат рыдания, а не слёзы.
- Для меня есть разница!
- А каким бы ты хотел остаться в моей памяти?
- Здоровым, сильным.
- Ты таким и останешься, но не только в моей памяти, ты останешься в этой жизни! Этого не может случиться! Просто не может! Я запрещаю тебе! Запрещаю, слышишь?! Я не позволю! Я не отпускаю тебя! – кричу ему, между всхлипами. - Твоё место здесь!
Но Алекс меня не слышит и не слушает, ему тяжело дышать, и время от времени его душит кашель. В этот момент я ненавижу весь мир, но мой жизненный опыт и знания вызывают в моём мозгу сильнейшие аналитические вихри: наблюдаемые симптомы никак не укладываются в мои скудные познания о лейкозе.
Прощу Алекса позвонить лечащему врачу, но он отказывается, сославшись на поздний час. И хотя уже действительно до неприличия поздно, я выхватываю у него телефон и нахожу то, что мне нужно. Отвечает мужской голос, его обладателю, наверное, около сорока лет, и в моей пытливой голове заседает мысль, что врач не самый опытный. Мне легко понимать его английский, потому что говорит он чётко и правильно, тяжелее описать состояние Алекса. Доктор довольно нервно рассказывает, что осматривал непростого пациента при выписке, что Алекс сам настоял на возвращении домой, но, тем не менее, беспокоиться не о чем, нам следует придерживаться назначенного лечения, не паниковать и не беспокоить его без видимой причины:
- Я надеялся, он будет крепче. Для меня самого странно, что он так плохо перенёс операцию. Но, тем не менее, такое состояние нормально для большинства таких пациентов. Лечитесь и завтра приезжайте на перевязку. Сделаем контрольный забор крови, – и положил трубку.
Я нервничаю. Алекс пытается шутить по поводу моего английского, но у него это плохо получается, и я психую ещё больше. Наконец, он вяло просит меня уехать, потому что уже поздно, и он хочет спать, но мне в этот момент наплевать на его желания. Мой умственный потенциал, весь мой багаж опыта и знаний задействован на полную мощность и напряжённо работает: с ним что-то не так. И мне срочно необходимо выяснить, что именно. Но я не врач, к величайшему сожалению.
Проходит ещё около трёх часов, Алекс всё это время спит, и очень тяжело дышит. Это его дыхание тревожит меня больше всего, я нервничаю и решаю лечь рядом с ним. Обняв его, сразу же понимаю, что он горячее, чем должен быть. Бужу:
- Мне нужен был термометр, чтобы измерить тебе температуру!
Алекс с трудом, очень большим трудом пытается сообразить, чего я от него хочу, но никак не может, и я понимаю, что его сознание отключается.
Бросаюсь сама шарить по всем бесчисленным шкафам, полным всякой всячины, но в огромном доме нет такой простой и важной вещи, как градусник!
Я возвращаюсь к Алексу и прижимаюсь всем телом: он стал ещё горячее, и мне уже не нужен термометр - я дважды мать и знаю, что у него около 39-ти или выше по шкале Цельсия. Я смотрю американское кино, и потому мне известно, как вызвать помощь. Звоню и слышу свой голос будто со стороны: называю адрес, перечисляю симптомы, говорю им, что Алекс задыхается. Кладу трубку и слушаю, как он кашляет - всё чаще и сильнее. У моего сына астма, и такие хрипы, затруднённое свистящее дыхание мне до боли знакомо. Я знаю, как снять приступ до приезда скорой, но в этом шикарном дворце нет лекарств, таких, какие есть у меня дома. О, если б только я была дома!
Тащу Алекса на террасу, он пытается сопротивляться, я объясняю, что ему будет там легче дышать до приезда машины emergency. Он ругает меня за то, что вызвала врачей, наотрез отказывается куда-либо ехать и снова приступообразно кашляет. Успокаиваю его, глажу по голове, ведь я знаю: скоро будет удушье, это вопрос времени. Сейчас всё дело во времени. Главное чтобы нам хватило его до приезда врачей.
И они приехали. Приехали вовремя: к этому моменту Алекс уже почти без сознания. Я не врач, но знаю, что у него пневмония и отёк лёгких. Знаю, потому что я мать. Среди врачей есть те, кто спасает, но есть и те, кто гробит самых дорогих и близких нам людей из-за своей некомпетентности, невнимательности, безответственности. Я никогда не доверяю им полностью, все назначения детям всегда перепроверяю и консультируюсь у нескольких специалистов.
В машине emergency у Алекса случается приступ удушья, врачи профессионалы, они пытаются спасти его, я знаю, что сейчас его жизнь в их руках, я верю им, хочу верить. Я смотрю на их работу и молюсь, молюсь, молюсь.