Игра в Джарт

– В сказках – возможно, – сказала Лиса, – Но в жизни для начала неплохо бы и влюбиться. А, чтобы влюбиться, все-таки и видеться нужно, и поговорить хоть немножко. Кто же выходит замуж вот так, с бухты-барахты?

– Правда? – огорченно спросила Птица, – Так-то жизнь я не очень хорошо и знаю. Все больше песни, улигеры. А там все куда как просто.

– Ну, да, – молвила Лиса злым, насмешливым голосом, – Белая лисица спасает самурая, явившись ему в облике юной красавицы. Они женятся, у них рождается мальчик, одаренный многими талантами – непременно он становится великим воином, а то и, глядишь, оммедзи. Затем лисица, волею злой судьбы, покидает своего возлюбленного, заливаясь слезами, или же оставляя его в тоске, с разбитым сердцем, потому что демон и человек никак не могут долго оставаться вместе – эти сказки ты слышала, маленькая госпожа? – она тряхнула головой, поморщилась, – Что за жалкая участь! А у меня, знаешь ли, так и вовсе нет времени на подобные глупости. Я решила посвятить свою жизнь изучению будо.

– Будо? – оживился Кочевник, – Я, вроде, слышал о будо. Это кодекс воина, некий свод правил? Ты хорошо дерешься, дивная госпожа Лиса. Очень хорошо!

Повисло неловкое молчание.

– Это виноград, – тихо сказала Птица, которая, вследствие чудесной своей природы, знала все и обо всем, – Будо – это виноград.

– Ты изучаешь… виноград? – изумился Кочевник, – Виноград?!

– Он вкусный, – сердито отрезала Лиса.

Кочевник молчал. Он опять засмотрелся, загляделся на красивую Лису, да так, что уже почти позабыл, о чем она говорила.

Очень красивая она была! Краше города Джидды, краше сестрицы Башалай. А, может, и краше всего, что он на свете видел.

– Виноградарство – это очень интересно, – учтиво сказала Птица, – Не окажешь ли нам честь и милость, сестрица Лиса, поведав и о том, что привело тебя к этому делу?

Лисица, прищурившись, смерила Птицу – а заодно и Кочевника – надменным взором.

По всему, так была она нрава строптивого, крутого. Опасного нрава, что и говорить. Но все-таки, видно, была эта Лиса из тех злых духов, от которых, когда и не ждешь, увидишь хоть немного добра.

Поразмыслив, красивая Лиса поклонилась Птице с отменной учтивостью:

– Твоя учтивость делает тебе честь, маленькая госпожа. Я охотно расскажу об всем, если ты хочешь послушать, – и, несколько извиняющимся тоном добавила, – Не сочтите меня невежливой, я бы пригласила вас в дом, как и полагается в таких случаях, но, к сожалению, бумажный этот дом лишь иллюзия. Искренне прошу меня извинить.

– Иллюзия? – Кочевник вопросительно посмотрел на Птицу.

– Наваждение. Морок, – тихонько пояснила она, – На самом деле, дома-то и нет. Ни бумажного, никакого. Здесь лишь четыре иглы, воткнутые в перстень, а на них коробка из-под румян. Только цветы настоящие, да эта старая каменная ограда. Лисы, скажу я тебе, большие мастерицы плести иллюзии. Сила их останавливает время, превращает вещи в людей, а людей в вещи, навевает вещие сны и обманные грезы, делает видимое невидимым и создает видимость того, чего и быть не может. Сами же они могут летать, как птицы над землей, обращаясь по своему желанию в огонь, воду, лису, льва, змею, предстать драконом или огромным деревом по одному своему капризу, а так же туманом и мглой, принося беды людям.

– Так ты, дивная госпожа Лиса, все-таки можешь обращаться и в бобра? – воспрянул духом Кочевник

– Конечно, могу. Но зачем бы я стала это делать? – раздраженно ответила Лиса.

Спорить с женщинами – пустое занятие, что решетом воду черпать. Кочевник кивнул и примолк, но, исполнившись глупых надежд, возрадовался сердцем.

– А живу-то я в пещере, у моря, – Лиса обращала учтивые речи исключительно к Птице, а Кочевник-то, похоже, лишь гневил, раздражал ее, – Не думаю, чтобы вам понравилось такое место.

– Да нам и здесь неплохо, – учтиво сказала Птица, – Не стоит тебе о таких пустяках волноваться, сестрица Лиса.

Лиса пожала плечами, и, подпрыгнув, уселась рядом с нею на забор.

Кочевник же сел на землю – так он мог смотреть прямо на красивую Лису, любоваться ею в свое удовольствие.

Кажется, разговор обещал быть долгим.

– Что ж, как я и сказала, – сказала красивая Лиса, – Прежде я была дикой лисой, решительной, ни с кем не считавшейся, жестокой, самовольной, самой себе радующейся. Я дурачила людей и губила, вступая в поединки с самыми храбрыми из них, а так же и с магическими тварями, коли забредали таковые в мои владения. И вот однажды на вершине высокой скалы увидала я огромное гнездо, выстланное золотым пером, серебряным пухом. И в гнезде этом сидел птенец кондзито, совсем еще маленький, вот как ты, маленькая госпожа, – и Лиса с достоинством поклонилась Птице, – Птенец то смеялся, то пел, то плакал. Был он совсем еще мал, и я пожалела губить его. Решила выманить и украсть для начала, а после уж решить, что с ним делать.

– Что это ты делаешь? – спросила я этого птенца.

Он утер слезы и ответил:

– Моя мать, волшебная птица карура, каждый день улетает в далекую страну поохотиться на золотых змей, а я сижу тут один, совсем один, поджидая ее, и от этого очень скучаю.

Тогда я, преисполнившись коварства, села под той скалой, и промолвила ласковым, лживым голосом:

– Спускайся ко мне, милый птенчик, давай поиграем. Я помогу тебе развеять скуку!

– Благодарю, добрая госпожа Лиса, но это невозможно, – с сожалением ответил птенец, – Моя матушка строго наказала мне: когда придет лиса – из гнезда не высовываться, ни за что к ней не спускаться. А ведь ты лиса, добрая госпожа Лиса?

Скрипнув зубами с досады, я, однако же, равнодушно ответила:

– Ну, как хочешь. Тогда я одна поиграю здесь в презанятнейшую игру!

И, вынув из кармана несколько разноцветных камешков, разложила их перед собой на большом плоском камне, затеяв поиграть в джарт. Игра в джарт – как гадание или зеркало души. Душа моя тогда была темна, мне и самой интересно было заглянуть в нее. Посмотреть, как прихотливо, затейливо сплетаются нити судьбы и путы желаний, куда ведут меня, поблескивая во тьме, как паутина в лунном свете. Признаться, я немного увлеклась, и позабыла про этого птенца. Птенец же, изнемогая от любопытства, высунул голову из гнезда, попросил и его поучить игре в джарт.

Попался! – подумала я, ему же лицемерно сказала:

– Игра в джарт – искусство, которое требует твоего собственного проникновения: как я могу быть тебе полезной? Вот спускайся и смотри, понемногу заимствуй у меня, – может, так и добьешься исключительного умения.

Не выдержал птенец, выпрыгнул из гнезда и упал прямо мне в руки. Я его крепко схватила, и понесла в свою пещеру, за темные леса, за быстрые реки, за высокие горы.

Тут-то малыш понял, что его одурачили, и стал говорить жалобные стихи:

– Несет меня лиса

За темные леса,

За быстрые реки,

За высокие горы…

О-ка-сан, спаси меня скорей!..

Долго ли, коротко я бежала, но вдруг потемнело ясное небо, и закружила надо мной птица карура, из тех, что называют еще кондзито. Такая же, как ты, маленькая госпожа, – Лиса с достоинством поклонилась Птице, – Но очень, очень большая. Я знала, что мне не победить ее в схватке, но, как говорил мой учитель, основой принцип боевых искусств состоит в том, чтобы нападать, не думая о жизни и смерти. Победа и поражение часто зависят от мимолетных обстоятельств. В любом случае избежать позора нетрудно – для этого достаточно умереть. Пустив птенца на землю, чтобы мог он получше укрыться от ярости битвы, я приготовилась сразиться с кондзито. Птица бросилась на меня с вышины, а я вцепилась ей в глотку. Полетели тут клочки по закоулочкам, золотые перья да серебряный пух! Забегали по небу белые молнии, и поднялся ветер, большой и дивный, и полный чудесного жара, и листья пожухли на деревьях, а ручьи покраснели от крови. Я сражалась отчаянно, но, как и следовало ожидать, та карура одолела меня, и кинула с самого неба на острые камни. Исполнившись решимости принять тяжкую, долгую смерть, я лежала на тех камнях, истекая кровью, и смотрела в высокое синее небо, вечное небо.