Страница 17 из 125
Шай, не замолкая больше, чем на десять минут, ныл. Ифовету было жарко, холодно, сыро, сухо, слишком мягко и чересчур твёрдо. Причём, иногда всё вместе. Его – и только его! – кусали насекомые, жалил борщовник, которого лекарка тут в глаза не видела, лисы метили одежду, а сурки оплёвывали. Ну а больше всего блондина донимало отсутствие женщин и вина.
Господин Каррен ворчал, и тоже практически не переставая. У Архиного папеньки причин для недовольства было гораздо меньше, чем у красавчика. А, точнее, одна: шавер искренне не понимал, что он тут делает и как согласился на эту авантюру. Ну, ещё высказывался в духе: «Пятнадцать лет этих степей не видел и столько же не видеть!».
Днём ведунья от докуки избавлялась просто: отъезжала подальше. Всего-то двадцать-тридцать лошадиных шагов хватало, чтобы почувствовать полное восхитительное одиночество. Вечером и ночью приходилось сложнее. Но у лекарки как-то само собой выработалось умение их не слышать. Точнее, внимания не обращать. Вот снова волк завыл – призывно, даже требовательно. И ему ответили – сначала первый, а потом и второй – потоньше, повыше. Это же гораздо интереснее, чем слушать, где у Шая чешется!
В общем, Архе, считавшей себя сугубо городским жителем, в степи абсолютно неожиданно понравилось.
***
То, что Каррен называл «стойбищем» появилось на горизонте задолго до того, как всадники к нему подъехали. Арха понятия не имела, на что оно должно походить – родитель крайне неохотно и очень скупо делился сведениями о жизни степных шаверов. Но увиденное даже отдалённо не напоминало картинку, лекаркой нафантазированную. Она-то ожидала столбы и, почему-то, коров. Ну, вот такие ассоциации у неё это самое «стойбище» вызывало.
На самом же деле поселение степняков – это круглые шатры с острыми крышами, белые и, кажется, разрисованные цветным, ровными рядами выстроенные посреди пампы. И ни оград, ни заборов – ничего, что могло бы хоть отдалённо защиту напоминать. О том, что в поселении кто-то живёт, свидетельствовали только дымки, над крышами палаток поднимающиеся. А так – ни души. Пока всадники подъезжали – с момента появления на горизонте верхушек шатров добрых три часа прошло – ни единого движения.
Тем неожиданней оказалось появление встречающих. Может, они в траве прятались, может, маскировались так ловко – Арха не поняла. Для её шарахнувшейся и едва набок не завалившейся кобылы возникновение лошадей, которых она, по идее, чувствовать должна, тоже оказалось сюрпризом. Да ещё и не слишком приятным. Потому Ведьма, трусостью не отличающаяся, явно вознамерилась удрать. Чтобы её успокоить, ведунье повозиться пришлось. За что Арха и заработала презрительный взгляд шаверки, восседающей на громадном жеребце.
Животина была великолепна: с рыже-медной шкурой, сливочной расчёсанной гривой и взглядом властителя Вселенной. Шаверка тоже не подкачала: дама без возраста – ей с одинаковым успехом могло и тридцать, и сто тридцать исполниться. Личико точно не молоденькой девочке принадлежало, но и морщин ни одной. А кожаные, щедро украшенные бисерной вышивкой штаны и куртка, плотно тело облегающие, не скрывали: с фигурой у степнячки тоже всё в порядке. Взгляд же госпожи наглядно демонстрировал: властитель Вселенной тут один – она сама. Что бы по этому поводу не думал жеребец.
– Йе, – шаверка не только губы скривила, но и плюнуть не постеснялась, – ты привёз свою жену, малыш?
– Это моя дочь, – ну очень нехотя, будто клещами слова из себя вытаскивая, проворчал Каррен.
– А где жена? – нахмурилась дама.
Получилось грозно.
– Жены нет, – ещё неохотнее, хотя это казалось невозможным, ответил архин папенька, старательно в сторону косящийся.
– Йе! Я всегда знала, что ничего путного из тебя не получится, – припечатала шаверка. – Хоть и плод моего чрева, но вскормили тебя шакалы. Ну-ка, девочка, иди сюда. Дай я посмотрю, что смогли выдавить немощные чресла моего сына.
Арха нервно оглянулась, в тщетной попытке обнаружить какую-нибудь другую «девочку». Шаверка её не то чтобы пугала – настораживала скорее.
– Ну же! – поторопила степнячка. – Или в тебе смелость не больше, чем в новорождённом жеребёнке?
Лекарке очень хотелось честно ответить: «Да!». Но пришлось дёрнуть поводья артачащейся Ведьмы, заставляя лошадь подойти к жеребцу поближе. Была ли степнячка сумасшедшей или нет, ещё предстояло выяснить. Но, судя по всему, и неизвестно благодаря каким законам, она здесь верховодила.
Шаверка облокотилась о луку седла, наклонилась вперёд, действительно без всяких церемоний Арху рассматривая. Ведунье даже захотелось в зеркало глянуть, проверить, не испачкано ли лицо, причесаться, одежду там почистить. В общем, выглядеть получше.
– Муж есть? – грозно спросила женщина.
– Нет, – пожала плечами Арха.
И смущённо кончик носа почесала, искоса глянув на своих спутников, подсказки ожидая. Как с этой странной себя вести-то? Может, кланяться надо или ещё чего? Но на помощь ей никто бросаться не спешил. Шай, безмятежный, как небо, рассматривал горизонт. Отец траву изучал.